ТРЕТИЙ. Николай Оттонович Розенбах. Глава десятая

Из цикла Туркестанские генерал-губернаторы

Проехать по Закаспийской железной дороге, и посетить Бухарское ханство, Розенбах задумывал ещё до своего отъезда на торжественное открытие самаркандского вокзала. В связи с этим, он поручил политическому агенту в Бухаре Николаю Валерьевичу Чарыкову согласовать с Эмиром церемонию визита начальника края. “Вопрос этот имел первостепенное значение, — пишет Николай Оттонович, — программа встречи должна быть выработана, ибо я был первый генерал-губернатор, являющийся в пределах ханства”.

Бухарское правительство согласилось с тем, что первое посещение туркестанского генерал-губернатора должно быть “обставлено самым торжественным образом” со всеми наивысшим почестями. Лишь один вопрос вызвал некоторые затруднения – восток, дело тонкое, — как должна проходить церемония встречи первых лиц. Эмир Сеид-Абдулахад-хан, выразил желание, чтобы генерал-губернатор первый нанёс ему визит в его загородном доме близ Бухары, Розенбах же настаивал, чтобы эмир встретил начальника края на железнодорожной станции “Бухара”. После продолжительных переговоров, как докладывал Чарыков, эмир всё же согласился на русские условия, уточнив, что встреча должна состояться на станции “Кермине”. Впрочем, на этом всё не закончилось. За два дня до выезда Розенбаха в Самарканд, один из ближайших советников бухарского правителя Дурбан-Диван-Беги попросил того об аудиенции, на которой заявил, что эмир, испытывая чувство искренней дружбы, всё же опасается, что поступок этот (встреча на железнодорожной станции), может подорвать его престиж среди подданных и просит отказаться от этого требования. На что Николай Оттонович ответил, что действительно на предстоящее свидание будут смотреть три миллиона бухарских подданных, однако, такое же количество мусульман, подданных Белого Царя, будут также смотреть на отношение бухарского эмира к русской туркестанской власти, поэтому гостеприимство требует, чтобы хозяин встретил своего гостя, а после свидания в Кермине, будет отдан визит к эмиру, чтобы показать населению Бухары полное уважение русской власти.

— Я поеду к Его Светлости верхом и в парадной форме. – подчеркнул Розенбах, — И должен добавить, что если свидание не состоится, это нанесет куда больше вреда престижу Эмира в глазах его подданных.

На что Дурбан-Диван-Беги, сказал, что немедленно сообщит обо всём эмиру, и что тот непременно встретит Его Высокопревосходительство в Кермине.

Дипломатические вопросы, таким образом, были утрясены и 19 мая 1888 года Розенбах, на поезде, через Катта-Курган, выехал на встречу с бухарским эмиром. Его сопровождали: начальник штаба, инженер Пославский, дипломатический агент Чарыков и три личных адъютанта. По распоряжению генерал-губернатора, конвой взят не был, только несколько казаков для ухода за лошадьми. Решившись ехать практически без охраны, Николай Оттонович, тем самым, хотел подчеркнуть, что он смотрит на Бухару, не как на чужую, а дружественную страну, и это должно было произвести благоприятное впечатление на бухарцев.

Ранним утром 26 мая, поезд с генерал-губернатором прибыл на станцию “Кермине”. На перроне уже стоял Эмир Бухары окружённый высшей бухарской знатью. После дружеских приветствий два высоких лица удалились в палатку, разбитую у полотна железной дороги. Там состоялся душевный разговор, во время которого Сеид-Абдулахад-хан, выразил генерал-губернатору самую искреннюю благодарность за содействие оказанное ему при вступлении на престол.

— Только Великому Русскому Императору и лично Вам я обязан тем, что стал Эмиром, — подчеркнул правитель Бухары.

В свою очередь, Розенбах выразил эмиру признательность за содействие, оказанное им генералу Анненкову при строительстве железной дороги.

— Я уверен, — произнёс Николай Оттонович, — в громадной пользе, которую принесет дорога бухарскому народу. Не сомневаюсь, что она будет содействовать усилению дружбы между нашими народами.

В заключение беседы эмир попросил походатайствовать перед Императором об определение его старшего сына в одно из русских военно-учебных заведениях и отправку в Петербург Бухарского посольства для принесения Его Императорскому Величеству благодарности за постройку железной дороги.

После чего встреча была завершена и эмир уехал в свою резиденцию в Кермине. А через некоторое время туда отправился и Розенбах. Как и обещал, верхом, в полной парадной форме, в сопровождении свиты и двух эскадронов Бухарской кавалерии назначенных эмиром в качестве конвоя высокого гостя.

В Кермине, в роскошной палатке, где был приготовлен стол с восточными изысканными яствами, произошла вторая встреча. Разговор имел частный характер. Эмир вспоминал  своё посещение Москвы в 1884 году во время коронации Александра III, а также о своём пребывании в Самарканде, когда впервые познакомился с Розенбахом. В конце беседы эмир передал генерал-губернатору бриллиантовую “Бухарскую звезду”, со словами:

— Эту звезду носил мой покойный отец, теперь Вы мне его заменили, поэтому прошу Вас её носить.

После чего аудиенция была окончена и Розенбах отправился дальше. После осмотра города Чарджуй, грандиозного железнодорожного моста через Аму-Дарью и речной флотилии, генерал-губернатор вернулся в Ташкент. Здесь его ждали дела религиозные: было закончено строительство и состоялось освящение Ташкентского собора и, — практически одновременно, — открытие соборной мечети в старой части города.

История этой мусульманской святыни следующая. Эмир Бухары сделал императору Александру III денежный подарок в 100 тысяч рублей на благотворительность. Русский царь распорядился 50 тысяч из этой суммы передать на восстановление древнейшей мечети в Бухаре, а оставшиеся 50 тысяч были переданы в распоряжение туркестанского генерал-губернатора генерала Черняева на поддержание мусульманских духовных учреждений в Туркестанском крае.

Черняев не успел распорядиться деньгами и эта сумма перешла по наследству уже Розенбаху. Николай Оттонович, желая чтобы память о распоряжении русского императора осталась на вечные времена, распорядился капитально отремонтировать самую древнюю в Ташкенте мечеть Ходжа-Ахрар, к этому времени представляющую собой развалины. Реконструкция была поручена комииссии под председательством русского инженера и состоящей из нескольких почётных ташкентцев-мусульман.

Открытие мечети состоялось через несколько дней после освящения православного собора. Очевидно, это было сделано намеренно и явилось доволно сильным дипломатическим ходом. Розенбах писал в своих воспоминаниях: “Я присутствовал лично при открытии мечети. По окончании службы, мулла и старший казий города Ташкента просили меня повергнуть к стопам Государя Императора горячую благодарностьнаселения за оказанную милость. Мечеть была названа Царской, и в ней произносятся в царские дни молитвы о здравии Его Императорского Величества, что прежде не делалось ни в одной из мечетей во всём Туркестанском крае.

Содействием своим перестройке мечети, я думаю, что оказал существенную услугу интересам правительства. Население высоко оценило заботы о нём, стало относится с большим доверием к русской власти, многие из принятых мною мер, в том числе и открытие русских туземных школ, перестали возбуждать прежнюю подозрительность”.

Летом 1888 года Ташкент посетил второй сын хивинского хана, утверждённый в качестве наследника престола по ходатайству туркестанского генерал-губернатора. Именно, для того, чтобы выразить свою благодарность начальнику края Асфандияр-хан и прибыл в Ташкент. Это был молодой человек 19-ти лет от роду, хотя уже отец троих детей. Его сопровождали родной дядя и несколько сановников.

Тем же летом, как пишет Розенбах: “совершилось в Средней Азии событие самой серъёзной важности”.

В конце июля 1888 года, туркестанский генерал-губернатор получает зашифрованную депешу от начальника гарнизона города Керки генерала Христиани, в которой сообщалось, что к нему из Афганистана прибыл посланец двоюродного брата афганского эмира Исхак-хана, генерал Ахмед-хан, с сообщением, что тот поднял восстание против Абдуррахман-хана, с целью свержения его с престола. Посланец прибыл с просьбой к русским об оказании Исхак-хану помощи.

Розенбах немедленно сообщает об этом в Петербург.

В.ФЕТИСОВ

Продолжение следует

На заставке: Новая Бухара (Каган). Резиденция политического агента Российской империи. Старинная открытка. Фотография из журнала “Искры”, №43, 1913 г.