Мы уже писали, что в своей вступительной речи, назначенный на пост генерал-губернатора Туркестана Николай Александрович Иванов, обратился к присутствующим на сартовском и таджикском языках. Это был, как сказали бы сейчас, месседж, обращённый не только к местным жителям, но и к чиновникам туркестанской администрации. Знание языков, считал Иванов, одно из главных качеств, которым должен обладать управленец, служащий на далёкой окраине Российской империи.
А будучи одним из главных участников “Большой игры”, и понимая важность разведки в этом противостоянии двух империй, Николай Александрович, придавал важное значение изучению офицерами, возглавляемого им Туркестанского военного округа, языков, имеющих хождение на территории предполагаемого противника.
Это мнение, разделяло и Военное министерство с Генеральным штабом, поскольку сближение русских и английских владений в Азии, всё более остро ставило вопрос о системной разведке “жемчужины британской короны” — Индии, как предполагаемого театра военных действий. С этой целью в 1899 году в столице Туркестана появилась Ташкентская офицерская школа восточных языков, в которой изучались языки урду, персидский, афганский, узбекский, английский и китайский. Школа выросла из курсов, созданных до этого в Ташкенте и Ашхабаде, а первым её руководителем был назначен штабс-капитан Ягелло, прослуживший на этом посту до лета 1914 года. Первоначально это учебное заведение находилось в здании Офицерского собрания на Московском проспекте.
И как раз в год назначения Иванова начальником края, состоялся первый выпуск школы.
Каждый слушатель школы за время обучения должен был в течение двух лет изучить два восточных языка: один — основной, другой — второстепенный, совершенствовать знание европейского языка, глубоко знакомиться с военной географией, организацией вооруженных сил стран изучаемых языков. По окончании курсов сдавались экзамены по курсу военного страноведения и географии, где слушатели должны были продемонстрировать знания вооруженных сил стран изучаемого языка, принципов их формирования, дислокации частей и соединений, быта, нравов и обычаев населения, основных сведений о географии, климатических условиях соответствующих стран, элементах инфраструктуры. Затем слушатели направлялись на 4 месяца в командировку в места компактного проживания носителей изучаемых языков на территории своего военного округа. Вернувшись из командировки, офицеры должны были продемонстрировать «умение читать наиболее доступные статьи из газет на данном языке или книги общего содержания, разбираться в прочитанном и передавать по-русски содержание с объяснением встречающихся грамматических форм, умение читать рукописи простого содержания, написанные обыкновенным почерком, и писать записки простейшего содержания, знание наиболее употребительных слов военной терминологии, умение вести устную беседу на данном языке на несложные темы из военной или обыденной жизни”. По окончании курсов офицеры командировались на год в зарубежную командировку.
Уже первый выпуск объединённых курсов, показал блестящую подготовку офицеров. Вот, что пишет в Рапорте военному министру А. Н. Куропаткину командующий Туркестанским военным округом генерал-лейтенант Н. А. Иванов: “8-го сего апреля были произведены проверочные испытания офицерам, окончившим учрежденный согласно высочайшего повеления курс языка индустани, открытый при штабе временно вверенного мне округа в 1897 году. Назначенную под моим председательством экзаменационную комиссию составили: временно исполняющий должность начальника штаба и известный ориенталист, директор Ташкентской классической гимназии действительный статский советник Остроумов. Испытания заключались как в чтении, письме, переводах и изложении на индустани прочитанного, так и главным образом в проверке практического знания разговорного языка, для чего офицеры были поставлены в роль переводчиков между членами комиссии и приглашенным для этой цели индусом.
Результаты, достигнутые обучавшимися на курсе офицерами, превзошли мои ожидания — офицеры не только совершенно свободно передавали вопросы и ответы, имеющие связь с военным делом, но и без всякого затруднения вели разговоры, касающиеся общественного быта, религии и даже фабричной и заводской промышленности”.
Ташкентская офицерская школа явилась первым и единственным военным учебным заведением такого рода. К преподаванию в её стенах привлекались не только офицеры, но и гражданские специалисты. Прежде всего, это были известные ученые-востоковеды, работавшие в то время в Ташкенте. Так, мусульманское право в школе преподавал выпускник Казанской духовной Академии Николай Петрович Остроумов, уже в то время заслуживший лестное прозвище “патриарха туркестановедения”. Предмет” Истории Средней Азии и сопредельных стран” с 1910 года вёл известный историк и языковед, в будущем создатель и первый директор Института истории, археологии и этнографии АН Таджикистана, Александр Александрович Семенов. Преподавателем сартовского языка был Таирбек Киязбеков, служащий администрации генерал-губернатора Иванова.
Участвовали в обучении российских офицеров и иностранцы, они приглашались для практики разговорного языка. Первым таким практикантом стал кашмирец Мустафа Кабир-шах. Правда проработал он лишь три месяца. Ещё одного иностранного преподавателя нашёл Генеральный консул в Бомбее В. О. фон Клемм. Им стал индиец Хаджи Риаз-уд-дин, который произвёл на консула весьма благоприятное впечатление: “человек ещё не старый, владеет свободно английским языком и знает не только несколько индийских наречий, но и арабский и персидский языки”.
Хаджи Риаз “превосходно продемонстрировал высокий уровень знаний хиндустанского, персидского и английского языков, а также выказал большой опыт в обучении разговорному языку”, за что был награжден “почетным халатом” и малой серебряной медалью “Станислава” на нагрудной ленте. Однако, после окончания контракта, несмотря на желание продолжить работу в Ташкенте он был отправлен на родину. По всей видимости, по подозрению в шпионаже. Вполне возможно, что это соответствовало истине. За три года пребывания в Ташкенте, Хаджи Риаз, хорошо изучил русский и сартский языки и по возвращении в Индию преподавал в Кветской военной академии.
Совершенно понятно, что Иванов, видел целесообразность жизнедеятельности Школы, не только в подготовке переводчиков, а в первую очередь разведчиков. Так летом 1901 года туркестанский генерал-губернатор ходатайствовал “О командировании в нынешнем году Генерального штаба подполковника Серебренникова в Индию”, как «выказавшего наибольшие успехи в знании языка индустани».
Кроме того, “относительно самого порядка командирования, генерал-лейтенант Иванов полагал бы наилучшим придать поездке совершенно частный характер, без особого предуведомления о том британского правительства”. Ходатайство Н. А. Иванова было удовлетворено, и подполковник Серебренников отправился в путешествие по Индии. В результате, как пишет Николай Александрович в “Отношении начальнику Главного штаба генерал-майору В. В. Сахарову”, что: “он (Серебренников, В. Ф.) пользовался достаточной свободой в исполнении порученной ему задачи по изучению языка индустани и особенностей англо-индийской армии, но и мог незамеченным проникать даже во внутреннее расположение крепостей и производить крокировку местности и фотографирование, чего, конечно, ему нельзя бы было сделать, если бы он совершал поездку при условиях путешествия в 1900 году подполковника (ныне полковника) Полозова и штабс-капитана (ныне капитана) Снесарева. Из этого можно заключить, что при будущих посылках офицеров в Индию, вероятно, предпочтение надо будет отдавать неофициальному командированию, как позволяющему и больше видеть, и больше дознать настоящее положение вещей”.
Но, конечно, не только дела военные и разведывательные входили в круг обязанностей туркестанского генерал-губернатора.
В.ФЕТИСОВ
Продолжение следует
На заставке: Лист из “коллекции картин Делмаса”, использющейся в качестве наглядного учебного пособия в Ташкентской офицерской школе восточных языков. Из книги М. К. Басханова “История изучения восточных языков в Русской Императорской армии”
Уважаемый автор! Объясните пожалуйста, кто такие «сарты»?