Сегодня нашему дорогому аксакалу, обозревателю «Новостей Узбекистана» Султанову Рахимжану Ахмедовичу исполнилось семьдесят лет.
Позади более чем пятьдесят лет журналистской деятельности, которая началась у него со школьной семьи, с параллельной учебы в Университете рабочих и сельских корреспондентов при редакции самаркандской областной газеты «Ленинский путь». Здесь было принято на каждое занятие прийти с информацией, заметкой, которые потом публиковались в газете.
Будучи студентом ТашГУ, автором оперативной информации в центральной газете «Комсомольской правды» о строительстве Алмалыкского горно-металлургического комбината, девятнадцатилетним юношей был представлен тогдашнему руководителю республики Ш.Р.Рашидову, который через восемь лет благословил его на ответственную, значимую должность собственного корреспондента Узбекского телевидения и радио в Москве. Двадцать лет прожил в Москве, но когда понадобилось, после распада СССР вернулся в Ташкент, где снова двадцать лет поработал собственным корреспондентом, теперь уже наоборот, из нового независимого государства, в Москву, в радиокомпании «Голос России», до декабря 2013 года, вплоть до упразднения этой структуры правительством России.
Ведь что интересно. Когда Рахимжан Ахмедович представлял республику в Москве, в столице тогдашней общей страны, и до него не было такой штатной единицы, так и после него до сих пор нет в Москве корреспондента республики. Не было и до него в Ташкенте корреспондента российского радио, так и нет до сих пор такого корреспондента в Ташкенте. Хотя, если ситуация требует, некоторые события по просьбе коллег продолжает освещать он же.
Это он в кулуарах значимых мероприятий в Большом Кремлевском дворца и Кремлевского дворца съездов брал интервью у Ш.Р.Рашидова, руководителей братских республик Д.Кунаева, Н.Назарбаева (Казахстан), П.Шелеста (Украина) П.Машерова (Белоруссии), Дж.Расулова (Таджикистан), Г.А.Алиева (Азербайджан), Фиделя Кастро (Куба), Индира Ганди (Индия), Тодора Живкова (Болгария), Эриха Хонеккера (Германской Демократической Республики), Роднея Арисменди (руководитель компартии Уругвая) и многих других.
Это он освещал участие спортсменов нашей республики и творческих коллективов в культурной программе в ХХII Олимпийских игр в Москве, сорокалетие которого в июле этого года будем отмечать, первым брал интервью у чемпиона мира по шахматам Анатолия Карпова, после его возвращения из Багио (Филиппины). Это по его просьбе знаменитый комик Аркадий Райкин поздравлял слушателей программы «Табассум» на республиканском радио на узбекском языке.
Он автор сценария ряда фильмов, в том числе о нашем знаменитом земляке космонавте Владимире Джанибекове. Непосредственно перед юбилеем в издательстве «Узбекистан» вышла книга известного российского историка и писателя «Шароф Рашидов:Ҳаёт ва мамот» и «Шараф Рашидов:Жизнь и судьба», которого подготовил к изданию на двух языках именно наш юбиляр.
Но многих своих делах Рахимжан-ака не пишет нигде. Это деятельность в рамках «Объединения выпускников российских (советских) вузов». Это и помощь людям, оказавшим в трудной жизненной ситуации, обращения в высокие инстанции с предложениями по изменению наших законодательных и нормативно-правовых актов. Не всегда всё получается, но он не унывает.
Всегда подвижный, энергичный, Рахимжан Ахмедович около десяти лет вместе с нами. У него много идей и творческих замыслов, в осуществлении которых мы желаем успехов.
А сейчас предлагаем вашему вниманию воспоминания Р.А.Султанова, почти что пятидесятилетней давности, о том как он становился журналистом, вкусив радости вдохновения и череду неудач во время выполнения своих профессиональных обязанностей.
ИСТОРИЯ ОДНОЙ СПРАВКИ. И НЕ ТОЛЬКО О НЕЙ
ТАШКЕНТ, АЭРОПОРТ, КПП «Ташкент»
Поздней осенью 1971 года, я тогда студент журфака ТашГУ и корреспондент-внештатник ряда газет, от одного очень надежного источника узнаю, что в Ташкентском аэропорту была предотвращена попытка контрабандного провоза оружия на пассажирском самолете, следовавшего по маршруту Москва-Ташкент-Кабул. Тогда такие события были очень редкими, и это было своего рода сенсация для четвертой, самой читаемой полосы любой газеты.
В то время Ташкентский аэропорт для международных сообщений использовался только для дозаправки рейсов, следовавших по маршруту Москва (Шереметьево)-Ташкент-Дели, а также на Кабул и обратно. Пассажиры выводились на транзитную зону, им давали ташкентскую минеральную воду, и то не всегда. После дозаправки самолета их снова приглашали на посадку, и они улетали к месту назначения. Ни один из пассажиров или членов экипажа не имел права покинуть пределы аэропорта.
В последующие годы я неоднократно был свидетелем того, что даже например, официальные делегации, вылетающие в Индию например, на Дни культуры Узбекистана, сначала прилетали в Москву, проходили необходимый инструктаж в определенных инстанциях, к ним обязательно присоединялся куратор Союза советских обществ дружбы (ССОД), а на самом деле сотрудник комбината глубокого бурения (КГБ). Потом вылетали в Дели с посадкой в Ташкенте. Обратно таким же образом возвращались в Москву, и только потом в Ташкент, переезжая в Домодедово. Ни один пассажир не имел права выйти из транзитной зоны, или что-нибудь забрать от своих родственников, например теплые вещи, поскольку в Москве резко похолодело в самом начале сентября, например. Нет, нельзя. Для обслуживания вот этих двух рейсов «Аэрофлота» в Дели и Кабул, и был организован в аэропорту Отдельный контрольно-пропускной пункт «Ташкент» в составе Среднеазиатского пограничного округа со штабом в Ашхабаде.
И вот я где-то через час, предварительно созвонившись, в сопровождении сержанта вхожу в кабинет этого самого КПП, подполковника в годах. Если не ошибаюсь, звали его Николай Николаевич, фамилию, конечно, не помню. В кабинете, кроме нас, были ещё два майора, замполит и начальник штаба КПП. Мне их представил начальник КПП, без фамилии, упомянув только должности.
Первым делом, он поинтересовался, от кого я узнал об этом событии.
Я не помню, были ли тогда в Советском Союзе законы, защищающие права журналистов, но подполковнику я сказал, что мы никогда не выдаем своих информаторов. И сразу же стал подслащивать ситуацию. Это надо же, что ташкентские пограничники поймали контрабандистов, это же здорово, все будут знать, поздравлять вас будут. У нас, журналистов, только одна задача, прославлять ваш ратный воинский труд, вашу самоотверженность по защите рубежей нашей Отчизны, это же очень хорошо!
Такие слова на него подействовали. Оказывается, событие произошло накануне, в Москву и Ашхабад дали только короткое сообщение, развернутый доклад готовится, а тут вы сейчас свалились на нашу голову. Никогда журналисты нашими делами не интересовались, а тут, такое дело.
При мне он открыл большой железный сейф выше человеческого роста, извлек оттуда пять картонных светло-коричневого цвета коробок, с надписями на латинском, с багажными бирками неизвестной авиакомпании. Один из них был открыт, извлек оттуда разобранную винтовку, по ходу рассказывая, что это винтовка с оптическим прицелом чехословацкого производства, они в этом деле большие мастера. Оружие охотничьего класса, но можно использовать и для разных нехороших дел. Вина пассажира в том, что он не оформил как надо, по правилам, провоз этого груза, Москва пропустила, а мы задержали.
— А где пассажир? Я могу с ним поговорить?
— Пассажир вчера же, своим рейсом улетел. Признал свою вину, подписал все протоколы, и мы его отпустили. Даже рейс не был задержан ни на минуту.
— Хорошо, я обо всем этом сделаю репортаж с ваших слов. Только нужна фотография хотя бы одного ружья.
— Я не могу сам решить этот вопрос. Позвоните завтра-послезавтра.
-Никаких завтра или послезавтра, -говорю я. Сейчас или никогда. Специфика моей профессии такова. Знаете, я репортер, ждать не могу и не буду.
Николай Николаевич немного задумался, и вызвал сержанта. Я с ним вышел в коридор, ждали вместе минут 20, а может быть больше, один из майоров пригласил нас к своему начальнику.
На столе уже не было никаких коробок с оружием, видимо они спрятаны обратно в сейф. Начальник долго на меня смотрел, видимо, не зная, с чего начать разговор. И вид у него был не совсем, скажем так, бодрым.
— Знаете, мы очень просим вас, не надо об этом в газеты. Москва очень просит, очень. Они просят телефон и фамилии вашего редактора, они могут сами позвонить ему, или через ЦК обратятся, чтобы об этом не было ни слова нигде.
Для молодых читателей ещё раз повторяю, что это было осень 1971 года. Тогда на всех магически действовали выражения типа «ЦК», «Москва» и тому подобное. И если бы сейчас это происходило, я бы сначала, перепроверяя конечно, дал бы короткую информацию о событии, а потом, пошел бы на место события для подготовки более развернутого репортажа. Но тогда мы действовали более осмотрительно, с оглядкой по сторонам.
Моя же просьба, что же такое, что нельзя об этом рассказать, осталась без ответа.
Я начал уходить, Николай Николаевич, зажигая свою очередную сигарету, стал меня провожать и когда уже вышли из здания аэропорта, старого, теперь снесенного, как-бы между делом, сказал:
— Этот пассажир оказался близким родственником самого шаха. У него был дипломатический иммунитет, его паспорт был дипломатический, мы видели вчера этот паспорт. Но у него было оружие, неоформленное, притом целых пять! Москва сегодня получила просьбу нашего посла, адресованное самому А.А.Громыко (тогда и в дальнейшем долгое время был министром иностранных дел СССР, членом Политбюро ЦК КПСС, а при Горбачеве – Председателем Президиума Верховного Совета СССР), где он просит, в русле «традиционных добрососедских отношений и многолетних связей», о возвращении ему изъятого оружия и забыть о случившемся. Сейчас в Центре решают, как быть дальше. Ох, как они нас подвели.
-Как они, кто подвел?
-Москвичи. Мы же остановили этот багаж по наводке КПП «Шереметьево». Мы же вообще в багажный отсек не лезем. Наша забота – пассажиры, их документы. Так иногда бывает, по разным соображениям, нам дают ориентировку, мы здесь в Ташкенте доводим до конца. Но такую свинью нам они подложили, это у меня первый раз.
Было видно, что подполковник сильно огорчен. До телефонного разговора, когда он меня вывел в коридор, он, наверное, ждал поощрений для себя и личного состава. А тут совсем наоборот. Тогда я был сильно удивлен, что интриги бывают не только среди партийных и советских работников, деятелей литературы и искусства, но и среди военных, в частности, пограничников, скажем так, элиты вооруженных сил.
Больше я к этой теме не возвращался. Но всегда лелеял мечту написать что-нибудь хорошее о пограничниках, прикоснуться к этой романтической в пору нашей молодости профессии.
Видимо я, как и тысячи советских ребят, был под впечатлением о прочитанных книгах, о подвигах советских пограничников, в особенности, Никиты Карацупы, Героя Советского Союза. И ждал своей фортуны, когда она мне улыбнется.
КАРШИ-ТЕРМЕЗ опять госграница, снова пограничники
В начале 1972 года я переехал в город Карши, устроился работать в областной газете «Кашкадарьинская правда». Мой низкий поклон этой обители мудрых и добрых людей, подлинной атмосферы свободного творчества, где я много чему научился. В суете повседневных дел, постоянных командировок, дежурств по редакции, участия в совещаниях, заседаниях, проводимых обкомом партии в разных концах большой области, я никогда не забывал о своей мечте написать что-нибудь о пограничниках. На одной из редакционных летучек предложил тему репортажа о службе пограничников, о жизни на государственной границе, о романтике, связанной с этой профессией.
Коллеги сразу мне возразили, что в Кашкадарьинской области нет пограничников, и нечего эту тему затрагивать. А я возразил, что в воспитательном плане, для ориентира молодежи, для выбора будущей профессии такие темы очень важны. Мою точку зрения никто не поддержал. И мне показалось, что на этом на эту тему поставлен большой жирный крест.
Но нет, после обеда меня пригласил к себе и.о.редактора добрейший Александр Иванович Черменский, ветеран войны, инвалид, прихрамывал на одну ногу, ходил с тростью, говорит:
-А у тебя эта идея с пограничниками хорошая. Мы никогда такой материал не давали. Куда хочешь поехать?
-Ближайший к нам пограничный пункт в Керки находится. Туда и поеду.
-Керки в другой республике находится. Это Туркмения. Мы не имеем право тебя туда командировать без согласования с Ташкентом. Давай, езжай в Термез. Как-никак, соседняя область, там морские пограничники, славные ребята.
В те времена, чтобы поехать в Термез, надо было оформить пропуск в милиции. Поскольку, это погранзона. На следующий день, оформив командировку, и официальное письмо от редакции, поехал в УВД области, оно находилось прямо напротив редакции, и за полчаса мне было выдано разрешение на поездку в Термез.
В четверг вечером простым пассажирским поездом выехал в этот древний город, рано утром прибыл, нашел штаб пограничников, и… дальше шлагбаума не был допущен. После нескольких препирательств с солдатами, сержантами, вышел сам командир части, подполковник, посмотрел все мои документы, сказал, что у меня нет ничего интересного, вы езжайте к морякам. Всё, что нужно журналистам, там у них есть.
Видя мое недоумение, он объяснил, что в Термезе действуют две независимые друг от друга пограничные воинские части, подчиненные Среднеазиатскому пограничному округу, штаб которого находится в Ашхабаде. Оказывается, расспрашивая термезчан, я по их наводке оказался у штаба «КПП «Термез», располагающее в самом городе. Но их заботой была всего лишь проверка документов и багажа граждан, направляющие/прибывающие из Афганистана из/в Советский Союз на барже или на катерах. Это потом, после ввода в Афганистан «ограниченного контингента советских войск», в середине 80-х годов прошлого века СССР построил мост «Дружба», и люди проходят теперь госграницу на своих автомобилях, на поезде, и в пешем порядке.
Помимо этого, как объяснил подполковник, в Термезе функционирует штаб бригады пограничных сторожевых кораблей, патрулирующее в круглосуточном режиме водную гладь Амударьи вдоль и поперек, а когда надо, и под водой. Действительно, у них было более интересно. Ведь до каких ухищрений не доходили нарушители госграницы!
Добрался до КПП моряков-пограничников. Но и отсюда я ушел, несолоно хлебавши. Все выходившие из штаба офицеры меня выслушивали, знакомились с документами, и говорили:
— Нельзя.
— Почему нельзя?
— Нельзя и всё!
Не помогло и обращение к коллегам в редакцию областной газеты «Знамя труда». Они были очень удивлены, с чего это кашкадарьинский журналист интересуется пограничниками? Было сказано, что они избегают журналистов, на контакт не идут, когда-то с какого-то областного совещания дали фотографию офицера-пограничника, был жуткий скандал. Когда я уходил от них, одна из коллег так, как бы, между прочим, спросила:
-Может быть, у вас там кто-то служит, и у него проблемы?
Никто у меня там не служил, и проблем быть не могло.
Это неудача стала для меня очень полезным уроком. С тех пор, вот уже пятьдесят лет своей деятельности, я, если иду в незнакомое место, учреждение, организацию, иду туда, предварительно договорившись. А ещё лучше, с их вышестоящей организацией. Тогда ты для них желанный, не только журналист, но и просто гость, и к тебе будет подобающее отношение.
Возвратившись в Карши, я первым делом пошел в областное управление КГБ. Оно тогда находилось прямо напротив редакции, слева от здания областной милиции. Начальником там тогда был подполковник К.Салиев, а его заместителем – Н.М.Золотов, не знаю, в каком он звании был, поскольку никогда его в форме я не видел. С ним я был знаком накоротке. Встречались на совещаниях и заседаниях в обкоме партии. И я спросил его, если бы я перед поездкой в Термез обратился бы к нему, он мог бы посодействовать в подготовке репортажа оттуда?
— Нет, не помог бы. Я бы и не позвонил бы им. Я из них никого и не знаю. Во всех учреждениях и организациях, а в нашей системе тем более, есть порядок. Это связано и с выполняемыми нами государственными функциями, и режима на наших объектах. У каждого подразделения свои порядки, и мы действуем независимо друг от друга. Тем более, вопрос связан с печатью. Вам надо обратиться в Москву. Но никому не скажите, что это я вам сказал.
Вернулся в редакцию, написал текст письма в КГБ при Совете Министров СССР, тов.Ю.В.Андропову, мол, «в целях воспитания молодежи, правильного выбора им нужной для Родины профессии, просим допустить нашего корреспондента такого-то в любую пограничную заставу (на выбор ваших специалистов) Среднеазиатского пограничного округа, для подготовки репортажа о боевых буднях воинов-пограничников».
Показал А.И.Черменскому, отредактировали вместе с ним, перепечатал, снова пошел к Золотову в КГБ. Прочитал, и он спрашивает меня:
-А где-нибудь служат пограничники из Кашкадарьи?
-Я не знаю.
При мне он позвонил военкому области, с таким же вопросом.
Тот объяснил, что в пограничных войсках кашкадарьинцы срочную службу не проходят, поскольку разнарядки нет. Во всяком случае, при нем никогда призыва в эти части не было. А в пограничные училища есть немного ребят, сами поступают туда прямо во время службы из общевойсковых частей Советской Армии.
Долго редактировали письмо, чтобы было коротким и ясным, вместе с тем патриотичным, с пафосом. В самый последний момент убрали фамилию Андропова, оставили только наименование учреждения: КГБ при Совете Министров СССР. И в тот же день, подписав у А.И.Черменского, через облпочтамт отправил письмо в Москву.
И о чудо! Не прошло и две недели, как в редакцию из Москвы на фирменном бланке КГБ СССР, где был яркий красивый Герб СССР красного цвета, пришел ответ. Получение письма произвело в редакции небольшой переполох. Зав.отделом писем М.Светличная, получив почту, удивилась необычному посланию из очень серьёзной центральной организации и отнесла конверт А.И.Черменскому. Тот тоже, не открывая, попросил передать мне.
В письме, на плотной бумаге, тоже с Гербом СССР, за подписью заместителя начальника Пограничных войск КГБ при Совете Министров СССР генерал-лейтенанта, фамилию сейчас не помню, было указание начальнику Краснознаменного Среднеазиатского пограничного округа, а также члену Военного совета округа, копия в Карши, редактору газеты, «принять корреспондента газеты «Кашкадарьинская правда» такого-то, показать образцовую заставу на выбор штаба округа, провести для него учения, спортивные соревнования, политзанятия, но…без права фотографирования, указания должностей не выше пограничной заставы, званий не выше старшего лейтенанта, публикации после одобрения текста в Политуправление пограничных войск КГБ СССР и обязательного визирования в Отделе военной цензуры Генштаба ВС СССР».
Короче, есть просвет, но с большими ограничениями.
(Продолжение следует)
