В дверь кабинета начальника отдела уголовного розыска и борьбы с организованной преступностью подполковника Фахриддина Назирова, постучался новичок, — оперуполномоченный лейтенант Хамраев.
-Входи!
-Товарищ подполковник…
-Формальности в сторону. Ну, что все готово?
-Да!
-Отлично! Когда?
-Завтра ровно в восемнадцать часов.
— Тогда всю группу ко мне через пятнадцать минут. Обговорим детали операции.
— Есть!
Двумя неделями ранее…
…-Видеть тебя не желаю! Сутками напролет все ноешь и ноешь! Слышишь ты — безвольная, никчемная тряпка. Мужик ты вообще или нет? Полный отстой!
Роиля скривив в ярости красивое лицо, швырнула на пол бокал тонкого чешского стекла, и он с горестным стоном разбился, разлетевшись по наборному паркету множеством мелких сверкающих осколков.
-Вот, теперь подметай… тряпка!
Азиз с укоризной посмотрел на супругу напоминавшую разъяренную фурию, и опустив глаза промолчал.
-Ну? Я кому сказала – пошел на кухню, взял веник и начал подметать! Быстро!
Роиля уперев руки в бока, скривила ярко накрашенные губы, и нервно постучала каблучком по полу: Азиз понял, что сейчас второй бокал полетит ему в голову.
-Сейчас, сейчас, милая, ты только не нервничай, – пролепетал он, и согнув спину в рабской покорности, засеменил на кухню за веником и совком.
— Ничтожество! – прошипела ему вслед жена, и сплюнула на дорогой персидский ковер.
…Они познакомились что-то около трех лет назад. Потерявший дар речи при виде такой редкой красоты, читавший запоем рубаи великого мудреца и жизнелюба Омара Хайяма, он мгновенно сравнил ее с прекраснейшей из роз блиставшей капельками росы, дивным сказочным рубином, оправленным искрящимися бриллиантами, прелестным соловьем в райском саду услаждающим нежными трелями душу восхищенного поэта… О Всевышний, разве дозволено простому смертному пусть даже мимолетным взглядом коснуться этой красоты!?
Омар Хайям, я пропадаю!
«Кудри милой от мускуса ночи темней,
А рубин ее губ всех дороже камней…
Я однажды сравнил ее стан с
кипарисом,
Возгордился теперь кипарис до
корней!»
Азиз выронил из пальцев соломинку для сока, и уставился изумленным взглядом, на прекрасную незнакомку, присевшую за соседним столиком кафе. Точенная фигурка, лицо словно жемчуг морской сияет белизной, волосы словно ночное небо струится звездным водопадом на грешную Землю, точенные пальчики словно из мрамора изваял искусный скульптор. А губы! Лепестки алых роз! Они погубят меня!
Азиз застыл в своем кресле словно изваяние. Она кажется заметила его. На мгновение, встретилась с ним взглядом, и тут же принялась рассматривать меню. Единственный сын в профессорской семье, поэт в душе, альпинист, романтик и увлеченный искатель приключений, вспыхнул словно порох, — ярким пламенем любви и страсти. Азиз не слышал, как к нему обратилась официантка, которая принесла заказ: крепкий кофе и фруктовое мороженное, лишь улыбаясь, глядел как она беззвучно шевелит губами. Официантка пожала плечами – симпатичный парень, но со странностями, забрала пустой поднос, и, дробно стуча каблучками, удалилась.
Азиз набрался смелости, и едва не опрокинув вазочку с подтаявшим мороженным, неуклюже встал из-за стола, а потом сделал шаг в сторону своей судьбы.
Спустя примерно месяц пылких ухаживаний, с огромными букетами алых роз, дорогими подарками, красивыми поступками и стихов посвященных прекраснейшей из прекраснейших, гордая и своенравная Роиля наконец-таки смущенно вымолвила «да». Радости и ликованию молодого перспективного специалиста по юриспруденции, не было предела! Казалось дай ему возлюбленная поручение свернуть неприступные скалы, и выжать из них озеро воды, то Азиз выполнил бы его с легкостью. Влюбленному любителю поэзии и путешествий что называется «море по колено». Родители у Азиза далеко не бедные люди поди, — Фарход Ахмадович и Замира Камоловна доктора медицинских наук, совместным бизнесом владеют. У них и клиники частные, и магазины, три салона красоты… Тут вопросов нет. А вот у красавицы Рохили, с этим делом-то поскромнее будет. Ее родители дехкане сельские, в глубинке свой надел землицы имеют под бахчевые, овец голов двадцать, да пять бычков. Хозяйство крепкое конечно, доход дает приличный, но с будущими свояками ровняться, не получиться. Уровни разные. И социальные, и материальные. Хотя это может для кого и существенное обстоятельство, для семьи профессоров Хамраевых препоном не стало. Как увидели родители будущую невестку, так и обомлели.
— Да ради такой жены для нашего Азиза я ничего не пожалею, — шепнул на ухо благоверной Фарход Ахмадович, восхищенно глядя как стройная девушка с длинными до пят шелковистыми косами, снует между дастарханом и кухней.
-Да отец. Не пожалейте! Такое сокровище в дом берем… – умиленно ответила Замира Камоловна, поправляя на груди золотой кулон, густо усыпанный брильянтами. Родители Роили были слегка смущены столь высокопоставленными потенциальными родственниками, однако при всем при этом достоинство свое не теряли, не раболепствовали перед гостями отягощенными золотыми украшениями, модной одеждой и дорогущей иномаркой что была припаркована под сенью вековых чинар, у весело журчащего горного родника. Общий язык нашли, и чуть погодя, свое родительское «добро» дали.
…Свадьбу играли богатую, веселую. Как там, в сказке говориться? «И я там был, мед пил, по усам текло, да в рот не попало!». Пышно, радостно, щедро, красиво, — не свадьба, а праздник какой-то. Родители Азиза, молодым преподнесли в подарок дом. Да что там дом – дворец практически! За помпезным вычурным фасадом, скрывалась не менее помпезная обстановка: дико дорогой ремонт, итальянская мебель, бытовая техника, элитные гардины, ковры, и среди прочего во двор вкатили новенькую «Ласетти». Родители Роили чтобы «не ударить в грязь лицом» перед блистающими богатством свояками, тоже поднатужились, продали часть овец, пару бычков, с урожая кое-какую прибыль получили и дали невесте в приданное замечательную итальянскую мебель. Вот так–то!
Прошло немного времени, славящаяся дивной красотой Роиля, расцвела словно дивная роза. Отправляясь за покупками в магазин, весело щебеча с подружками в кафе, или гуляя с мужем в тихом парке, она невольно ощущала на себе восторженные взгляды, и это ей нравилось. Она чувствовала свою красоту и обаяние, наслаждалась этим восхитительным будоражащим кровь чувством, при этом с каждым днем все больше и больше отдаляясь от своего мужа, которого…не любила, и в душе насмехалась над его утонченной, романтической натурой. Разве это мужчина? Читает книжки, готов бесконечно признаваться ей в любви, не сводя с нее добрых и наивных глаз. Но зачем он ей это, ведь она совсем из другого «теста». Роиле никогда не нравились «мужчинки» типа ее благоверного. Она вышла замуж за него, лишь, для того чтобы попасть в лоно богатой, семьи, стать «своей» среди людей известных, избалованных достатком, роскошью. Ей бы супруга — мужика по натуре, сильного, грубоватого, привыкшего не церемониться и не просить, а брать свое без лишних разговоров и дискуссий. Парней из своего села она тоже особо не жаловала – что они могут, что видели? Да и не для нее все это хозяйство, обычаи и традиции. Не для того эта роза цвела-расцветала, чтобы еще до рассвета мести двор, доить в хлеву корову, и хлопотать у тандыра. Пусть этим занимаются простушки, которые под стать своим неотесанным кавалерам. А ей, улыбнулась удача, птицу счастья ухватила Роиля за крылья и хвост, держит крепко, — не вырваться этой птице теперь. Будет преданно служить своей сметливой хозяйке, покорно выполняя все прихоти и желания.
…Разлад в семье пошел очень скоро, и возникшая в отношениях трещина, быстро превратилась в настоящий разлом. Это произошло после того как Роиля встретила ЕГО. Как-то невзначай, случайно, ненароком поймала на себе острый, пытливый и…вожделенный взгляд. В коротком, темно-зеленом платье, сверкая под стать одежде сережками с крупными изумрудами, на высоких каблуках-шпильках, волосами, струящимися шелковистым потоком, она стояла рядом с автоматическими дверями супермаркета и ела сливочное мороженное, облизывая чувственные вишневые губы. Из здоровенного белого джипа, припаркованного на стоянке, вышел рослый мужчина средних лет: загорелый, в модной футболке, плотно облегающей его атлетический торс, и в нарочито «истрепанных» джинсах, он снял дорогие солнцезащитные очки, и уставившись на прелестную незнакомку, приветливо улыбнулся. Как будто между ними проскочила то ли неуловимая искра, то ли вспышка, а может сама судьба щелкнула пальцами предлагая Роиле обратить внимание на дорого одетого мачо, прикатившем в громадном «Лексусе» стоящем бешеных денег. Он подошел к ней вплотную, и, улыбнувшись белозубо, взял из ее руки мороженное, и с блаженством принялся есть…
Роиля и Сарвар – удачливый и богатый делец, стали встречаться на одной из его многочисленных квартир. Он в прошлом году развелся с женой, и теперь жил один. Владелец нескольких фитнес-клубов и кафе, он не скупился на подарки своей новой подружке, к великому сожалению обремененной брачными узами с успевшим ей уже опостылеть супругом-романтиком. Роиля что называется «до потери пульса» была влюблена в страстного и щедрого любовника – настоящего самца в человеческом обличии, подчас нежного и ласкового, а иногда свирепого, с тяжелой рукой и бесовским огнем, дико пылающим в карих глазах. Божественное чувство любви иной раз сменялось дикими сценами ревности, и буйства, — и этого адреналина, ужасно будоражащего кровь, до помутнения разума, всей своей необузданной страстью желала Роиля.
…- Я тебя люблю, и хочу за тебя замуж! Не отрицай, что ты меня безумно любишь, ведь и ты хочешь быть со мной навсегда…
Роиля поигрывая массивным браслетом на мускулистой руке Сарвара, посмотрела ему прямо в глаза. Дьявол! Сильный как дьявол, злобный и…заботливый. С таким как за каменной стеной.
Сарвар усмехнулся и потрепал женщину по тугой щеке:
— Как ты это представляешь милая? Я-то свободен как вольный ветерок, а ты? Мужа куда денешь? За шкаф, как ненужную вещь закинешь?
— Была бы возможность, — закинула! Безвольное существо, сделает все что я пожелаю. Давно бы развелась с ним, да вот его семья… Азиз единственный у родителей, все ему достанется. У меня теперь положение в обществе, если разведемся, мне лишь крохи жалкие перепадут…
Сарвар вдруг расхохотался, откинув голову:
— Ты что предлагаешь мне стать твоим вторым мужем? Это что-то новенькое.
Роиля капризно надула губки, и картинно оттолкнула любовника:
— Противный! Не хами! А…Ты мог бы ради меня…убить человека? Мог бы?
При этих словах, улыбка мгновенно слетела с его лица.
-Ты хочешь сказать…Ты вообще в своем уме?
-А что, разве я не стою того чтобы избавить меня от этого надоедливого придурка. Он настолько мне противен, что я даже детей от не него не хочу. Мы уже давно не живем как супруги.
-Ты сумасшедшая! Ты хотя бы понимаешь о чем говоришь? Хочешь, чтобы меня за решетку упекли?
-А ты все равно сделай! Мы не дети чтобы по углам прятаться. Я жить хочу полной жизнью, верной женой тебе стану. Знаешь, какие они богатые? Если Азиза…не станет, они на меня все перепишут. Азиз постоянно за рулем, часто на природу выезжает, в горы. Можно все представить, как несчастный случай. Ты сделай то о чем я прошу…не пожалеешь. И… есть еще одно обстоятельство.
-О чем ты, какое обстоятельство?
Роиля, опустила глаза, крепко сжав ладонь любовника:
-Я…я, хотела сказать, что…жду ребенка. Твоего ребенка.
Сарвар осторожно высвободил руку, и вздохнул:
-Сколько уже?
— Второй месяц.
-Да-а-а уж… А дальше? Как мужу объяснишь? Ведь ты говоришь, что с ним уже давно не живешь.
-Надеюсь на тебя… через ребенка, все состояние этих богатеев получим. Сделай так чтобы Азиза больше не было.
Сарвар промолчал, и, достав из пачки сигарету, закурил. В полумраке комнаты, его лицо осветилось красноватым огоньком. Черты проступили на мгновение резкими тенями, нарисовав на лице дьявольскую гримасу. Он шумно выпустил дым, и прикрыл веки:
— Ты даже не представляешь, о чем просишь. Если раскроется убийство, то… А на сколько потянет их состояние? Много?
-Ты даже представить не можешь, милый!
-Хм… Интересно. Ладно. Об этом после поговорим. Найду человека, заплачу ему, он займется.
Роиля обвила его за шею горячими руками:
-Милый…Счастье мое…
…Где ты была Роиля? Я тебе на мобильный звоню, а он отключен. Уже одиннадцатый час ночи, я места себе не нахожу.
Азиз вопросительно посмотрел на супругу, пропуская ее в дом. Роиля скинула босоножки, и легко пробежавшись по ковру, прыгнула в большое кожаное кресло.
— Да-а, у Зебо засиделась. Болтали о том да о сем. Так вкусно пахнет. Ты что-то приготовил дорогой?
— В ресторане еду заказал. Я звонил Зебо,- тебя там не было.
Роиля раздраженно отшвырнула сумку, и подобрав под себя ноги, зло посмотрела на мужа:
— А вообще с какой стати я должна перед тобой отчитываться? Мы уже не живем вместе, и поэтому не требуй у меня объяснений. Гуляла по ночному городу. Одна. Удовлетворяет такой ответ? Или мне тебе более доходчиво объяснить?
Азиз привыкший к тому, что жена уже разговаривает с ним на «ты» и особо не церемониться в словах и выражениях, кивнул головой и молча вышел из комнаты. Он понимал, что если начнет ей перечить, то нарвется на взрыв ярости, и тогда ему несдобровать. Это стало уже обычным явлением, для человека, который шел на поводу своей любви, постепенно превращаясь в покорного молчуна, не смевшего перечить жестокой повелительнице.
…Спустя несколько дней, Сарвар набрал номер на мобильнике:
-Чалый, привет! Как живешь? Ну, отлично. Я тоже в порядке. Встретиться нужно. Нет, по телефону не могу, давай вечером, часов к восьми, я к тебе на хату подъеду. Лады, тогда давай, — до вечера!
Белый внедорожник Сарвара, глухо ворча мотором словно рассерженный волкодав, вальяжно подъехал к пятиэтажке, и остановился рядом с детской площадкой. Смеркалось. Дневная жара умерила свой гнев, и теперь лишь асфальт дороги да бетонные тротуары с облегчением выдыхали накопленный зной. Сарвар, бесшумно захлопнул дверь внедорожника, и мелодично поставив его на режим охраны, вошел в прохладный подъезд пятиэтажки.
Слегка удлиненное лицо Чалого наискосок пересекал зигзагообразный ножевой шрам, оставшийся как память от второй отсидки. Чалый не остался в долгу – обидчика, истекавшего кровью и едва живого, отправили на операционный стол тюремного лазарета. Чалому солидно прибавили срок, и отправили по этапу. Сколько в его жизни было таких этапов? Много, но что поделаешь — для рецидивиста, ничего другого судьбой не предусмотрено, — «Или пан, или пропал!» Вот так он и жил от тюрьмы до тюрьмы, а в промежутке короткий миг свободы полный риска, адреналина, страха и жестокости. Но недавно, бывалый преступник, не раз обагрявший руки кровью, «отошел от дел», так сказать «ушел в завязку». Надоело до тошноты, резать, калечить, скрываться, уходить от погони, а потом спустя какое-то время, в наручниках трястись в «автозаке» по дороге в зал суда.
Чалый поглядел на Сарвара колючими глазами, и усмехнувшись одними уголками тонких губ, пропустил его в квартиру:
-Входи.
По привычке бегло окинув взглядом лестничную площадку, Чалый захлопнул дверь, и два раза щелкнул ключом.
-Ну чего стоишь в прихожке, проходи в зал, сейчас по «пятьдесят накатим».
-Нет, пить не буду, я за рулем.
-Ладно, тогда сейчас чайник поставлю. Ты проходи, проходи, будь как дома.
Сарвар, молча прошел в скромно обставленную комнату, и присел на продавленное кресло, местами прожженное сигаретным пеплом. Да-а-а… А волк не изменил своим привычкам – все так же «гол как сокол», хотя бы мог со своих подвигов накопить столько деньжат, что завались ими. Принципиальный «бессребреник» тратил потом и кровью награбленное, лишь для того чтобы прокутить их в шикарном кабаке, а потом вновь отправиться на нары.
Размышления Сарвара, прервал Чалый, с чайником, лепешкой, и блюдечком с сухофруктами в руках.
Поговорили о жить-бытье. Потом, Чалый, испытывающее посмотрел гостю в глаза:
-С чем пожаловал-то? Дело что-ли какое есть?
Сарвар поставил на стол пиалу с чаем, и поправив на запястье массивный золотой браслет, кашлянул:
— Да, есть одно дельце. Если ты не забыл, я как-то тебе услугу одну оказал. Ну ты помнишь, — деньги брату твоему на операцию дал.
-Помню Сарвар, как не помнить. Я тебе благодарен и обязан.
— Вот и хорошо. Сделаешь для меня кое что, я тебе прошлый долг прощу, да еще заплачу за работу, не поскуплюсь.
— А что делать-то?
Сарвар постучал ладонью по ручке кресла:
-Человечка одного убрать надо.
Чалый изменился в лице, побледнел.
-Ты что Сарвар! Я с «мокрым» давно завязал, да и вообще от дел отошел. Ты же знаешь.
-Знаю, но ведь ты хозяин своему слову – не так ли? Когда деньги взял, обещал свои услуги, если что. Вот я с просьбой и пришел. Если отказываешься от обязательств, тогда верни деньги, а еще вдобавок многим из твоих приятелей будет интересно узнать, что ты пустослов. Хочешь этого?
На мгновение в жилах Чалого вскипела кровь – схватить бы сейчас нож со стола, едва уловимое движение, и Сарвар сползет на пол с перерезанным горлом. Но…нельзя. Многие из корешей в курсе долга Чалого, и тогда все будут знать, что он «скрысятничал». Сарвар мужик деловой, потом за это дело «спрос» будет.
Чалый хмуро поглядел на Сарвара:
-А за что его, что он сделал-то?
-Это не важно, твое дело его убрать.
— Понятно. Фото есть, адрес?
— А как же! Есть конечно!
Сарвар достал из барсетки фотографию Азиза, и положив его на стол спросил:
-Сколько за работу?
-Долг простишь и все!
-Лады!
Едва джип Сарвара отъехал от дома, Чалый подошел к телефону, немного помедлил, и в задумчивости подняв трубку.
…Подполковник Фахриддин Назиров внимательно посмотрел на Чалого, сидевшего напротив, и протянул ему пачку сигарет:
-Курите?
-Да, спасибо.
Чалый взял сигарету, закурил, и прищурился от облачка сизого дыма, окутавшего его лицо. Он в задумчивости уставился на мраморную статуэтку скачущего коня, украшавшую стол сыщика. Да, все же он правильно поступил что обратился в милицию, — что бы там ни было, как ни сложилось, а в тюрьму он больше не вернется. Хватит сыт по горло! Надоела до тошноты эта блатная жизнь, где живешь словно дикий зверь – не ты загрызешь, так тебя загрызут. И все ради чего – шумные кабаки, да продажные девки? Нет уж, довольно с меня тюремной романтики, полной фальши и жестокости. Хочу жить нормальной человеческой жизнью, и хоть на старости лет, от милой и доброй женщины, услышать ласковые слова.
Чалый, улыбнулся своим мыслям, и посмотрел на Назирова:
-Вот такие вот дела, гражданин начальник.
-Ленур Абдиевич! Напомню, что вы не подследственный, и я благодарен вам за то, что вовремя обратились к нам, и не совершили непоправимого. Теперь же давайте еще раз обговорим детали. У вас под одеждой будет установлен микрофон. Когда покажете заказчику Сарвару Бердиеву, фото с изображением якобы мертвого Азиза Кодырова, постарайтесь разговорить его. Расскажите ему как исполнили заказ, как выследили его, когда он был горах, как незаметно перерезали альпинистский трос, когда он поднимался на скалу, как спустились в ущелье чтобы удостовериться в его смерти. Тогда Бердиев станет говорить. Постарайтесь пожалуйста, уверен у вас получается.
-Хорошо, я постараюсь.
…Ну? Сделал?
Сарвар вопросительно посмотрел на Чалого, сидевшего в его машине.
-Вот, смотри.
Чалый протянул ему фотографию, и Сарвар прикрыл глаза.
-Блин!
Он поморщился, и положил фотографию в нагрудный карман
-А ловко ты его. Хвалю! Никто не придерется, несчастный случай в горах, и все шито-крыто. Тебя никто там не видел?
Чалый ухмыльнулся, и его застарелый шрам слегка покраснел:
-Обижаешь Сарвар. Сделал так, что «комар носа не подточит». Как ты мне сказал так я и выполнил. Прицепился за ним на своем «Москвиче», доехал до базового лагеря, — машину на обочине дороги у кукурузного поля спрятал. Он до обеда вышел на точку. Ну а когда стал подниматься то я с пологой стороны скалу обошел, поднялся, и…трос его перерезал, да не сразу, а как бы перепилил, чтобы было похоже, что он лопнул.
-Молодец Чалый. А потом?
-А что потом… Когда он упал, я вниз спустился, тело его осмотрел. Он разбился о камни. Сразу видать умер. Мертвее не бывает. Вот сфоткал его на мобильник, и все в принципе. Надеюсь мы в расчете? Ко мне больше претензий нет?
Сарвар улыбнулся, и одел очки:
-Нет, все сделал как договаривались. Может быть все-таки возьмешь деньги, я тут тебе штуку баксов приготовил. Я не мелочиться не буду. Вдруг еще твои услуги понадобятся.
-Нет Сарвар, денег не возьму — долг я отработал.
-Ну, как знаешь. Пока!
-Будь здоров!
Едва Чалый открыл дверь автомобиля, как с двух сторон стремительно подъехали оперативные машины, и люди в штатском бросились к ошеломленному Сарвару Бердиеву.
…Прошло время. Сарвар был осужден на длительный срок, и всю вину взял на себя, не выдав роковую женщину для которой пошел на преступление. Доказать причастность Роили не удалось, хотя, Азиз понявший кто на самом деле был причастен к его устранению, развелся с ней в предельно краткие сроки. Роиля валялась у него в ногах, умоляла простить, и ради прошлой любви попробовать начать жизнь снова. Но он был непреклонен. К концу лета, сильно подурневшая и опустошенная Роиля, потерявшая былую красоту и притягательность с сумкой в которой были лишь одно платье и босоножки, вернулась в родной кишлак, в родительскую семью. Ребенка она не уберегла — в потрясении от случившегося у нее случился выкидыш, и теперь ее ждала лишь неизвестность…
А. АСИН
