Какое имя носит сегодня площадь Хамида Алимджана? Что и при своём рождении?
Прежде было понятно: вот памятник, вот площадь и одноимённая станция метро.
Что ныне? Пятачок у метро имени Хамида Алимджана — это всего лишь небольшая площадка с фонтанами, напоминающими видавший виды бассейн с кафельной плиткой в клеточку. Он окаймлён пёстрой тротуарной плиткой и скромными газонами. По периметру — скамейки.
Именовать площадью сей уголок — язык не поворачивается. Значимость и архитектурную завершённость этому скромному пространству у четырёх домов-близнецов на перекрёстке бывших Пушкинской и Асакинской, придавал памятник узбекскому поэту. Пожалуй, самый удачный из монументов отечественным литераторам. Сейчас из достопримечательностей здесь лишь розовые, голубые и оранжевые канализационные люки с несмываемой пылью в металлических узорах.
Близится вечер. Сижу на бывшей (для меня – бывшей!) площади Хамида Алимджана за столиком у небольшой стекляшки с амбициозным названием Coffe King. Кофе заказать не решилась — чем круче название скромного заведения, тем больше вероятность нарваться на эрзац. Попросила принести чаю. Подали чёрный: элитного сорта, заварен на совесть, да и кофейное макарони, заказанное к нему, свежее и вкусное.
Кафе открыл, как оказалось, молодой человек, в недалёком прошлом журналист. За свою недолгую жизнь успел и коммерцией заняться, и вуз закончить, и в газете поработать. Редакцию перевели в область, ездить далеко, а молодую жену с ребёнком кормить надо – вскоре второй появится. И парень, продав авто, приобретённое с помощью родителей, открыл кафе. В профессию думает когда-нибудь вернуться. Пока чувствует себя на месте, старается развить новое для себя дело. В скором будущем обещает кроме кофе и пирожных предоставить посетителям фастфуд. Ну и самсу, пожалуй. В свой черёд я предложила пополнить меню свежими фруктами — в дополнение к отличному яблочному фрешу, который успела оценить. В Ташкенте живём – какой стол без фруктов? В этом мы сошлись с девушкой, покидавшей стекляшку в сопровождении кавалера.
— Я бы от яблок и хурмы сегодня не отказалась, — улыбнулась она в ответ на мой вопрос, быть или не быть плодам земли в кафе. – А летом, когда жарко, хорошо бы еще дыни и арбузы предлагать.
К закату в колледжах закончились занятия, и к кафе, сидя у которого я неторопливо попивала крепкий чай, потянулась стайками молодёжь. Девочки, известные сластёны, выпорхнули из стекляшки с шоколадными маффинами в руках, лакомясь ими на ходу, подставив лодочкой ладонь, чтобы не уронить ни крошки. Юноши, достав телефоны, заняли скамейки, шумно обсуждая нечто своё и наперегонки селфясь.
Две девчушки, которых углядела у скамьи поодаль, забрались на газон в поисках только им ведомых цветочков-листочков. Золотая пора — детство, когда запреты малоизвестны или легко преодолимы Да и где городским детишкам потрогать ладошками травинки, где поваляться, как не на газоне? Говорят, в Ташкенте это удовольствие с некоторых пор не возбраняется, хотя в Экопарке, к примеру, таблички настоятельно просят не ступать на газон, не мять нежную зелень.
Зашло солнце. Над зданием бывшего корпуса ТашПИ на Ульяновской (тоже бывшей?) встала луна. У здания зелёная крыша, а когда-то она была выкрашена коричневой краской, и я, молодой преподаватель русского языка, проводила под этой крышей практические занятия по русскому языку со студентами строительного факультета. Город к вечеру затих, и засветились фонари. Плещущий голос фонтанов стал слышнее в укрывающих Ташкент сумерках.
Вдруг засверкали всеми цветами радуги дома-близнецы, затмив своим сиянием полную луну, не способную соперничать с рукотворным светом. Лишь в тёмных, кое-где сохранившихся переулках и тупиках, изливала она свои серебристые лучи, вздыхая о сверкающих где-то там, над нею, алмазных россыпях звёзд и бархатной тьме на остывающей к осени земле. Далеко от освещённой площади, за чертой города, где нет ярких огней, она – царица ночи и единственное светлое пятно в подлунном мире.
В этот час вышли на прогулку жители близлежащих домов — тех самых высотных близнецов и спрятавшихся за ними реликтовых частных на старых ташкентских улочках. Вот молодая мама катит коляску с младенцем; неопытный отец качает на руках малыша, вышагивая по тротуару рядом с шумной и загазованной магистралью. Катаются на роликах две девочки. Святое семейство катит на велосипедах: папа с сынишкой по пешеходной зоне, а мама на размеченной узкой дорожке для велосипедистов, рискуя задеть бедром невысокое чугунное ограждение. Храбрая — защищает сына от желания проехать по узкой выделенной полоске.
Остальные, встреченные этим вечером велосипедисты (их немного, хватило бы пальцев на одной руке для подсчёта) не рисковали своей жизнью — ехали там же, где шли люди. Стоило ли огород городить на тротуарах, размечая для двухколёсного транспорта дорожки шириной не более 70 сантиметров? Кто же, кроме асов, отважится ехать по ним? Разве только мамы, не уступив своим чадам опасной тропы, да лихие подростки-эктремалы…
Помнится, когда расширяли пешеходную часть от площади (пятачка) Хамида Алимджана до Дархана, грозились поставить вдоль тротуара деревянные скамейки. Случайно очутившись в этих местах в июне, в разгар реконструкции, спрашивала кого-то из руководителей работ: будет ли где присесть. Обещали. Скамейки вдоль тротуаров поставили: одну перед площадью, а вторую — в конце БИЙ, как называют Буюк Ипак Йули. Следовательно, скамеек вдоль тротуаров, как убедилась сегодня, всего-навсего две, и стоят они друг от друга на расстоянии двух прогонов метро. Любители пеших прогулок, жаждущие передышки, конечно, могут посидеть и на металлических скамьях автобусных остановок. Ну что ж, если в жару они раскалённые, а в холод ледяные! Главное — имеются в наличии на каждые 500 метров. Не сломаешь и не унесёшь: накрепко приварены к остановке. Да и зачем на тротуарах скамейки? Разве сложно пройти полкилометра от одного остановочного привала до следующего? А там сиди, сколько влезет, если местечко найдётся или кто уступит, да считай (не ворон, конечно!), а дышащие выхлопными газами автобусы и авто.
Время идёт быстро. После восьми вечера прохожих становится всё меньше. Автобусные остановки пустеют — большая часть транспорта к 21 часу в автопарках. Так по всему городу. В октябре, к тому же, часть водителей вместе с малогабаритными машинами отправили на обслуживание хлопкоробов. Скоро обещают вернуть. Так что для прогулок переулки лучше выбирать поближе к дому.
Но сегодня я прогуливаюсь по бывшей Пушкинской. В студенчестве жила в этом районе и помню здесь каждую пядь. Смотрю на подсвеченные здания, украшенные красными огнями опоры дорожных фонарей. Мягко светятся над моей головой вызолоченные холодными октябрьскими ночами кроны чутких к перепадам температуры деревьев. Их, золотых, пока мало среди зелёных собратьев. Сверху смотрит мне в глаза луна.
Город отправляется на покой. Лишь редкие припозднившиеся горожане поднимаются, словно из-под земли, из метро Хамида Алимджана на пятачок, бывший некогда продуманным известными архитекторами прибежищем не менее известного памятника народному поэту. Люди спешат мимо фонтанов к светящимся неоновыми красками домам.
Вечер кончился. Впереди ночь, а завтра… Завтра наступит уже сегодня. И снова встанет над городом солнце или осенят его тучи. И как знать, может быть, когда-нибудь потомки догадаются поставить на этом месте памятник другому народному поэту – ташкентцу Александру Файнбергу. Вчера положила на его холмик цветы. Хотелось бы сюда, на эту площадь, которую он многие годы видел с балкона своего дома. Положить к установленному ему памятнику в городе, который он воспел, которому был верен в каждой строчке.
Неужто жить иначе не сумею?
За что дано такое сердце мне?
Зачем в нем отзвук во сто крат сильнее,
чем звук, его коснувшийся извне?
Ужели не придет он, миг желанный,
блаженный миг спасения, когда,
душе даруя отдых долгожданный,
взойдет моя спокойная звезда?
Ужель и вправду это недоступно
и некому огонь отдать за лед,
за миг, который кровь мою остудит
и сердце ненавистное уймет?
Тамара Санаева
Фото автора
Такой уютный и слегка грустный рассказ
Уютно сиделось и грустилось с некоторым любопытством. Всё, казалось, происходит в замедленной съёмке. Я одна за столиком э, а столика три, остальные пустуют. На каждой скамье пятачка по одному человеку. Медленно проезжают велосипедисты, по одному спускаются или поднимаются в подземный переход люди. А ночью, она у нас наступает уже в 22 часа, город погружён в спячку. Ни скамеек, ни машин, ни шагов. Только такси и метро, если где задержался.
Читал на легке, как небольшую повесть )) Даа, город меняется, иногда до неузнаваемости… От чего и грустно становится 🙁 Воспоминания, яркие моменты, значимые события- у каждого ташкентца они свои, и хочется, что бы город оставил в себе хоть какие-то черты прошлого (разбитые дороги, которые десятилетиями не ремонтируют- не в счёт!). Меняются названия улиц, парков, площадей и т.д. Так и облик города меняется с бешеной скоростью. Но всё равно, для каждого ташкентца, навсегда останутся Тезиковка, парк Тельмана (который теперь Central Park), Комсомолка (которая теперь без Детской железной дороги, да и вообще там теперь непонятно что), Театральная и т.д. Было бы круто, если бы бурное развитие оставило хоть какие нибудь островки былой истории. Это же наш общий город, наши общие истории и воспоминания! верите, даже по трамваям и троллейбусам скучаю 🙁
Тамара, прочитала вашу статью Вечером у метро Хамида Алимджана. Я 5 лет жила на Дархане, часто гуляли по площади…очень проникновенно написано. Спасибо! И "БРАВО"
Грустно, что город меняется, но пока у меня нет чувства, что с заботой о горожанах. Такая забота, как узенькие велодорожки, — формальная. Это как галочка в списке дел: вот и мы при велодорожках. Но ездить по ним опасно, трудно выдержать столь ограниченную по ширине полосу. В итоге — разрешение на проезд по тротуарам есть, а безопасность велосипедистов и пешеходов отсутствует. В Экопарке, где дорожки шире, сбили таким образом пожилого человека. Он получил перелом шейки бедра и скончался.
Велосипедов больше в Экопарке нет. Зато они появились на городских тротуарах. Но это вид транспорта, дорожки для него не безопасны на пешеходной части.
То же касается световых эффектов на жилых домах. Насколько они безопасны для здоровья проживающих в домах людей? Может, лучше на офисных зданиях такие свето-шоу проводить?
Нет и мест для прогулок внутри жилых кварталов. И маленькие дети с младенчества гуляют у дороги, дыша отравленным воздухом. Здесь же катаются на роликах — в жилых кварталах нет обустроенных для этого мест. Чем дышат? Откуда потом берутся ранние ххроники-астматики и т.п ?
В парках шум и гам, аттракционы — там не отдохнёшь. По тротуарам променад тоже невесёлый — негде присесть.
Получается, город, обустраивают, но о жителях мало думают. Важна для чиновников внешняя составляющая, наличие, а не функциональность.
Я не стала включать эти рассуждения в текст. Хотелось, чтобы словесная картинка привела читателя к размышлениям.
То же относительно молодого владельца кафе. Ему удалось найти способ кормить семью, но пришлось уйти из профессии. Как выжить молодым семьям в наше время — вот вопрос. Не могут же все работать в сферах коммерции и услуг. Но именно они наиболее доходны, вот молодёжь и перебегает в них из производственной или творческой работы.
А памятники? Они в городском пространстве знаковые вехи культуры и памяти. С детства впечатываются в сознание как органичная часть жизни, в которой наука, литература, искусство, общественная деятельность уважаемы, достойны памяти и красоты в воплощении этой памяти.
И что название площади или улицы не берется от фонаря — с ним что-то должно быть связано в жизни города и данного конкретного места.
Названия улиц не подлежит перемене, если город ценит свою историю.
Словом, есть о чём поразмышлять.