Продолжение
Через два дня русские войска покинули Хиву, оставив там лишь небольшой отряд для охраны дворца и поддержания порядка.
Генерал Кауфман устроил свой лагерь в большом саду, в двух километрах от города. Сад относился к летней резиденции хана и занимал примерно два с половиной гектара. Окруженный пятиметровой глиняной стеной, он утопал в тени абрикосовых, персиковых и сливовых деревьев. Однако главной его красой были великолепные вязы и две аллеи молодых тополей, ведущих к летнему дворцу.
С одной стороны сада расположился Великий Князь Николай Константинович, с другой Князь Евгений Максимилианович. За дворцом, в тени вязов стояли два летних дома. Там разместились генералы Кауфман и Головачёв. Остальные офицеры раскинули свои палатки под фруктовыми деревьями.
Мак-Гахан же, со своим русским приятелем Чертковым, облюбовали портик второго этажа дворца, заняв две тёмные, но прохладные комнаты.
Оренбургский отряд стал лагерем в полуторе километров от Хивы, а Кавказский возле самого города, напротив Шахабадских ворот.
Настроение у солдат и офицеров было самым радужным: дни проходили в посещении соседних лагерей, или в поездках в Хиву, где покупали на память о походе местные ковры, оружие, посуду и разные безделушки. Да хивинцы и сами наезжали к русским со своим товаром. По вечерам гремела музыка, звучали песни, устраивались пикники с местным оркестром и плясками так называемых бачей. Но все это продолжалось недолго. С приближением середины лета зной всё более и более давал себя чувствовать. Целые тучи мошек вились над арыками и нестерпимый жар и днём и ночью приковали офицеров к их временным жилищам, и вскоре веселая бивачная жизнь сменилась тоскливыми буднями.
В первые дни о местонахождении хана ничего не было известно. Наконец, пришло известие что он находится в селении Имукчир, охраняемый верными туркменами. Генерал Кауфман немедленно отправил туда джигита с письмом, в котором говорилось, что если хан вернется в Хиву на милость победителя, то ему будут оказаны все подобающие его положению почести, если же откажется, то на его место посадят кого-нибудь другого. Главным кандидатом в этом случае считался Ата-джан.
Хан внял увещеваниям Туркестанского генерал-губернатора и 2 июня вернулся в Хиву.
Генерал фон Кауфман принял его под вязами, перед своей палаткой, у которой была установлена платформа из кирпичей, устланная коврами. На этом возвышении и состоялось первое свидание правителя Туркестана и властителя Хивы.
Мак-Гахан и все высокопоставленные офицеры в этот день собрались в саду в ожидании долгожданной встречи. Через короткое время Саид-Мухаммад-Рахим-хан, в сопровождении свиты въехал в ворота своего собственного сада. Сойдя с богато убранного коня, он, сняв высокую баранью шапку, пешком направился к ждущему его фон-Кауфману. Поднявшись на платформу, хан почтительно уселся перед генералом полустоя на коленях, как принято было у хивинцев и коленопреклонение это отнюдь не было выражением унижения и покорности. Вот как описывает Мак-Гахан наружность правителя Хивы: “Хан человек лет тридцати, с довольно приятным выражением лица, когда оно не отуманивается страхом, как в настоящем случае; у него красивые большие глаза, слегка загнутый орлиный нос, редкая бородка и усы и крупный, чувственный рот.
По виду он мужчина очень крепкий и могучий, ростом в целых шесть футов и три дюйма (190 см. В.Ф.), плечи его широки пропорционально этой вышине, и на мой взгляд, весу в нем должно быть никак не меньше шести, даже семи пудов. Одет он был в длинный ярко-синий шелковый халат; на голове была высокая хивинская баранья шапка. […] Во времена рыцарства хан этот со своею могучей фигурой великана был бы чуть не полубогом; в рукопашном бою он обратил бы в бегство целый полк; весьма вероятно, был бы настоящим „Coeur de Lion» (Львиным сердцем, В. Ф.), а теперь самый последний солдат русской армии был, пожалуй, сильнее его”.
Трудно представить себе людей более резкого контраста, чем эти два человека, сидящих друг против друга. Константин Петрович ростом был чуть ли не в половину меньше хана, но в улыбке его, когда он смотрел на своего поверженного врага проскальзывало удовлетворённое превосходство.
– Так вот, хан, — сказал, после необходимого приветствия, Кауфман, – вы видите, что мы наконец и пришли вас навестить, как я вам обещал еще три года тому назад.
– Да, на то была воля Аллаха.
– Нет, хан, вы сами было причиной этому. Если бы вы послушались моего совета три года тому назад и исполнили бы тогда мои справедливые требования, то никогда не видали бы меня здесь. Другими словами, если бы вы делали что я вам говорил, то никогда бы не было на то воли Аллаха.
– Удовольствие видеть Ярым-падишаха так велико что я не мог бы желать какой-нибудь перемены.
Константин Петрович рассмеялся
– Могу уверить вас, хан, что в этом случае удовольствие взаимно. Но перейдем к делу. Что вы будете делать? Что думаете предпринять?
– Я предоставляю это решить вам, в вашей великой мудрости. Мне же остается пожелать одного — быть слугой великого Белого Царя.
– Очень хорошо. Если хотите, вы можете быть не слугой его, а другом. Это зависит от вас одних. Великий Белый Царь не желает свергать вас с престола. Он только хочет показать, что достаточно могуществен, чтобы можно было оказывать ему пренебрежение, и в этом, надеюсь, вы теперь достаточно убедились. Великий Белый Царь слишком велик чтобы вам мстить. Показав вам свое могущество он готов теперь простить вас, и оставить по-прежнему на престоле, при известных условиях, о которых мы с вами, хан, поговорим в другой раз.
– Я знаю, что делал очень дурно, не уступая справедливым требованиям русских, но тогда я не понимал этого, и мне давали дурные советы. Теперь я буду лучше знать, что делать. Я благодарю великого Белого Царя и славного Ярым-падишаха за их великую милость и снисхождение ко мне и всегда буду их другом.
– Ну, что ж, теперь вы можете возвратиться в свою столицу. Восстановите свое правление, судите свой народ и охраняйте порядок. Скажите своим подданным чтоб они принимались за свои труды и занятия, и никто их не тронет. Скажите им что русские не разбойники и не грабители, а честные люди, что они не тронут ни их жен, ни имущества.
Затем, после взаимного пожелания всех благ, хан удалился в свою столицу и приступил к своим обычным занятиям.
Несколько раз Мак-Гахан наносил визиты в ханский дворец и проводил с ханом долгие беседы.
– Из какой страны вы приехали? – с этого вопроса началась первая встреча журналиста с правителем
Хивы.
– Из Америки.
– Так, стало-быть, вы не англичанин?
– Нет, страна моя гораздо дальше.
– А как далеко?
– За большим морем. Четыреста дней пути верблюжьим ходом.
Хан был чрезвычайно поражён этим ответом.
— Как же вы перешли это море?
Тогда американец спросил, не видал ли тот русский пароход на нижнем течении Аму-Дарьи. Хан отвечал, что сам не видел, но много о нём слышал.
— Вот такой пароход может переплыть море за десять дней. Мои соотечественники создали такие пароходы. Кроме, того они изобрели винтовки, которыми вооружены русские войска.
Тема оружия весьма заинтересовала Саид-Мохаммеда, и он спросил много ли делается в Америке винтовок и сколько они стоят. Януарий ответил и на эти вопросы. Затем по просьбе хана американец рассказал ему о Фарангистане (Франции) и Англии. Начертив приблизительную карту на клочке бумаги Мак-Гахан объяснил своему собеседнику расположение Франции, Германии, Англии, России и Индии. Рассказал о войне, произошедшей недавно между Францией и Германией, в которой Франция потерпела поражение и вынуждена заплатить большую сумму контрибуции.
Хан был потрясён узнав, что во Франции живёт сорок миллионов человек и почти столько же в Германии, а в войне между ними участвовало около двух миллионов солдат.
— А как велика Россия – тут же спросил Саид-Мохаммед.
— Россия огромная страна. Она больше Англии, Франции, Германии и Индии вместе взятых.
Но больше всего хан был поражён рассказом своего собеседника о том, что в Америке тамошний хан правит только четыре года, а затем на его место избирается другой.
— Да как же хан допускает выбрать другого на своё место?
— Таков закон. Если бы он не захотел подчиниться закону, народ бы его к тому принудил. Даже я могу
стать ханом на своей родине.
Услышав это правитель Хивы посмотрел на американца с явным недоверием, очевидно считая того лжецом.
Наконец, 12 августа 1873 года мирный договор между Россией и Хивинским ханством, был подписан. Название он получил по месту подписания — летней резиденции хивинского хана — Гендемианский.
Первая глава договора гласила: “Саид-Мохаммад-Рахимхан, правитель Хивы, признает себя верноподданным Императора Всероссийского. Он отрекается от налаживания непосредственных дружеских отношений с соседними правителями и ханами, а также от заключения с ними каких бы то ни было торговых и иных соглашений, а равно отрекается от ведения против них всяких военных действий без разрешения верховного правительства России в Средней Азии”.
Территория ханства на правом берегу реки Амударья переходила к России. Русские купцы получили право беспошлинного провоза товаров и торговли. Кроме того, хан давал обязательство “уничтожить на вечные времена рабство и торг людьми” и брал обязательство уплатить российскому правительству контрибуцию в размере 2,2 млн рублей с рассрочкой в 20 лет (по 1893 г. включительно). Отошедшая к России территория вошла в состав Амударьинской области Туркестанского генерал-губернаторства.
На правом берегу реки было построено укрепление Петрово-Александровск (ныне г. Турткуль), и русский гарнизон при случае должен был вмешаться в любую сложную ситуацию, возникшую в ханстве. Первым комендантом крепости был назначен, уже хорошо нам знакомый, полковник Н. А. Иванов.
В августе русские отряды должны были покинуть пределы хивинского ханства и возвратиться в места постоянной дислокации. Однако оставался ещё один не решённый вопрос – так и не смирившиеся туркмены-иомуды. Без его решения уходить было нельзя.
Продолжение следует
На заставке: Гравюра “Сдача хивинского хана генералу Кауфману”.
Журнал L’ UNIVERS ILLUSTRE, Франция,1873 г
В. ФЕТИСОВ
