Видный государственный и партийный деятель не только Узбекистана, но и всей страны – в 50-десятые годы он был секретарём ВЦСПС – М.М.Мусаханов всегда подчёркивал, что «Шараф Рашидов достойно представлял Узбекистан в Политбюро ЦК КПСС, а Политбюро – в Узбекистане». Он искренне верил в социалистические идеи, в дружбу народов СССР, но при этом оставался пламенным патриотом и пропагандистом Узбекистана и его многонационального населения.
Хотя давалось ему такое понимание своей личной роли очень нелегко. Как-то, в начале 80-х я был свидетелем одного весьма показательного разговора Рашидова с Брежневым – дело было во время хлопкоуборочной компании в Букинском районе, руководитель Узбекистана в сопровождении руководителей области остановился у поля, где трудились чирчикские горожане. Погода была уже пасмурной, хлопка было мало, настроение сборщиков, прямо скажем, не лучшее. Рашидов остановил машину и вышел к людям поговорить. Он вселял уверенность, что уборочная страда уже заканчивается и люди на днях должны вернуться по домам.
Тут в его машине прозвучал звонок, после чего помощник сказал, что ему звонят из Кремля. Шараф Рашидович взял трубку, лицо его напряглось, и мы услышали: «Да, Леонид Ильич, здравствуйте, да, на хлопке…» Мы все отошли подальше, но минут через десять Шараф Рашидович вышел из автомобиля. «Вот, звонил генеральный секретарь, поинтересовался, как идут заготовки хлопка-сырца и убедительно просил не ослаблять темпов. Хлопок очень нужен стране, и не только – во Вьетнаме безработица, а в польском городе Лодзь есть угроза забастовки текстильщиков. Мы не можем быть равнодушными, так что попытайтесь довести сбор до 6 миллионов тонн. А мы Вам, узбекам, поможем с обеспечением мясом и пшеницей, — сказал Леонид Ильич. Так что, друзья, поработаем ещё? — спросил Рашидов. «Раз надо, значит надо!» — прозвучало в ответ.
В конце декабря 1979 года в Кабуле низвергли диктатора Амина. А через несколько дней было принято решение о направлении в Афганистан минимум на полгода группы партийных советников для оказания помощи в становлении молодой республики. Она состояла из секретарей Челябинского, Харьковского, Гомельского и Ташкентского обкомов партии. 1-й секретарь обкома М.Мусаханов очень расстроился и решил позвонить Ш. Рашидову, который с супругой отдыхал в Подмосковье. Начал разговор Мирза Махмудович со слов «тысяча извинений, но знаете ли Вы, что нашего идеолога отправляют в Афганистан, а сложный и многоотраслевой участок остаётся на 6 месяцев без руководителя?» Я сидел рядом и услышал ответ Рашидова: «Я в курсе, этот вопрос обсуждался на Политбюро, а Вы, Мирза Махмудович, заботитесь только о нуждах вашей области, а надо думать об интересах всей страны, да и о будущем соседнего Афганистана. Пусть едет!»
Скользкая эта тема, но я с чистой совестью должен сказать: я не подвёл – с моим участием был проведён первый съезд женщин Афганистана, первый форум священнослужителей (и суннитов, и шиитов, и даже буддистов страны), съезды учителей и врачей, на которых приняли участие делегации Советского Союза, моей рукой написан проект создания Союзов творческой интеллигенции республики, мы курировали работой и материально-техническим обеспечением Кабульского телевидения и т.д. Демократические преобразования в стране были на подъёме, но потом в этот процесс активно вмешались известные государства, они помогали моджахедам и началась по сути гражданская война. Дальнейшее всем известно.
Мне доверялось общение со многими крупными деятелями Советского Союза и зарубежья, многие из которых приезжали по личному приглашению Ш.Р.Рашидова. Видимо, я был им интересен, во всяком случае, они охотно делились со мной впечатлениями о нашем руководителе. Тот же Клюев при каждой нашей встрече отмечал удивительную тонкость Шарафа Рашидовича, который при направлении ему поздравительных телеграмм и писем всякий раз в обращении «Дорогой друг…» от руки добавлял «и брат».
Высокое уважение к нему проявляли, к примеру, Министры здравоохранения СССР Борис Петровский, Сергей Буренков и Евгений Чазов, Председатель Госкомитета по профтехобразованию Александр Булгаков, которых я сопровождал в поездках по области. Особенно отмечали высокую культуру поведения и эрудированность Рашидова писатели, учёные и деятели искусства страны: Расул Гамзатов, Чингиз Айтматов, Сергей Смирнов, Александр Чаковский, Мустай Карим (все они были Лауреатами самой престижной Ленинской премии), Министр культуры Грузии композитор Отар Тактакишвили (он прямо сказал, что завидует узбекским коллегам, у которых такой интеллигентный и мудрый руководитель, сумевший подобрать себе прекрасных помощников), азербайджанский композитор Ариф Меликов, написавший музыку балета «Поэма двух сердец» по произведению Шарафа Рашидова.
С нескрываемой любовью к нему относился руководитель Хасковского округа Болгарии Господин (это имя) Недялков Корцанов, видные представители других зарубежных стран. Будучи на отдыхе в Румынии, я познакомился с Роднеем Арисменди – генеральным секретарём ЦК коммунистической партии Уругвая, журналистом по профессии, который сказал, что в лице Рашидова он видит образец подлинного вожака и патриота своего народа. Высокое почтение к узбекскому лидеру, познакомившись с ним, выражали мне маршал Василий Чуйков, космонавты Георгий Береговой, Алексей Леонов, Николай Рукавишников и другие, а Владимир Джанибеков вообще считал его старшим братом.
Ш.Р.Рашидов работал очень много, не жалея сил и здоровья, набирался опыта и знаний. На глазах у всех он постепенно превращался в государственного деятеля крупного масштаба, о чём может свидетельствовать один разговор: по просьбе недавно избранного секретаря Союза писателей Узбекистана Сарвара Азимова я сопровождал группу литераторов из Москвы в поездке в колхоз имени Хамида Алимджана Аккурганского района.
На обратном пути в машине мы разговорились о впечатлениях Георгия Маркова об Узбекистане, разговор коснулся и главы нашей республики. Руководитель писательского Союза всей страны с гордостью сказал, что и писатели могут быть умелыми организаторами не только в духовной жизни, но и в экономике и внешней политике. Задумавшись, Сарвар Алимджанович вдруг признался, что после его длительной работы послом в Ливане и Пакистане, он вернулся в Ташкент и, вновь увидев Ш. Рашидова, поразился его величию и одухотворённостью, «какой-то светлый нимб излучался от него, таким я его раньше не знал». Говорил он совершенно искренне, хотя, может быть, и рассчитывал на то, что его слова дойдут куда следует. А Георгий Мокеевич добавил, что в литературной среде страны тоже удивляются такому зримому преобразованию узбекского лидера.
Шараф Рашидович прекрасно знал восточную и русскую поэзию. Меня как-то поразило, что упрекнув меня за незнание любителей ночных празднеств, которые мешают людям спать, он сказал: «Вы не знаете –что это за люди? А кто должен знать: Пушкин, Лермонтов или Тютчев?» После Лермонтова следовало бы ожидать «Некрасов, либо Маяковский», а Шараф Рашидович произнёс фамилию гораздо менее популярного Ф. Тютчева, который по уровню таланта, действительно был в числе самых выдающихся поэтов России 19 века. Это надо было знать и понимать.
Вспоминается ещё один характерный случай. Рашидов со всеми членами бюро ЦК принял участие в открытии нового стадиона в Среднечирчикском районе Ташкентской области, после чего гости были приглашены отобедать здесь же в здании дирекции спорткомплекса. Несколько неожиданно Шараф Рашидович спросил: «А как Вы оцениваете образ Афони в новом фильме Данелии? Ведь он не тривиальный сантехник, да и картина трагикомическая.» При этом он взглянул на меня. Но я ещё не успел посмотреть эту ленту и поэтому не стал упражняться в остроумии. Остальные тоже смолчали, а Рашидов вновь посмотрел на меня, но уже с разочарованием в глазах. Мне, конечно же, надо было честно признать, что картину я ещё не видел, а я промолчал, как бы подчеркнув, что не вмешиваюсь в разговоры между членами бюро. Так или иначе, но я, так сказать, «оказался не на высоте».
Ало ХОДЖАЕВ
(Окончание следует)
