22 июня, ровно в четыре часа
Киев бомбили,
Нам объявили
Что началася война…
Простая мелодия, простые не пафосные строки народной песни.
Но в реальности между бомбежками западных рубежей великой страны и заявлением Советского правительства о вероломном нападении фашисткой Германии были секунды, минуты, часы, наполненные ужасом, кровью, смертью…
На рассвете 22 июня 1941 года бомбардировщики «люфтвафе» с черными зловещими «крестами» на бортах пересекли границу и массированными ударами уничтожали наши аэродромы, железнодорожные узлы, военно-морские базы, воинские части, стремительно передвигаясь в глубь страны.
Известны кадры немецкой кинохроники, запечатлевшей это тотальное уничтожение всего живого.
Улыбаются летчики с арийскими профилями, а внизу на земле вырастают гигантские столбы огня, уносящие тысячи и тысячи жизней.
Операторы выполняли личное поручение Гитлера запечатлеть этот военный триумф, что бы его потом продемонстрировать не только всей Германии, но и миру что бы удивить и устрашить. Удалось, и спустя 75 лет охватывает ужас от этого безумия.
Маленькая девочка, ей всего 3,5 года, каждое утро выходила на крыльцо и прикладывала к голове ручку, по-воински приветствуя каждого проходящего мимо солдата и офицера.
Весь гарнизон белорусского города Кобрин знал эту черноглазую девчушку.
Девочка была дочерью военного коменданта приграничного города.
То утро должно было быть таким же радостным – бабушка хлопотала на кухне, поставила чайник, в кастрюльке уже булькала вода и с легким стуком подпрыгивали яйца.
Отец уже был в форме и, уходя в комендатуру, как всегда крепко обнял Верочку.
Больше своего отца Вера не видела…
К кирпичному дому, где проживали семьи офицеров, на большой скорости мчались грузовики с солдатами.
Бледный офицер скомандовал срочно эвакуироваться.
Люди, не понимая, что происходит, выбегали из квартир, не захватив ни вещей, ни документов.
Солдаты грузили их в открытые кузова и на предельной скорости мчались в сторону железнодорожной станции.
А с неба на людей падали бомбы. Истребители, снижаясь, «поливали» бегущих из пулеметов.
Глохли моторы от прямых попаданий, горели бензобаки, падали убитые женщины и дети, люди врассыпную бежали в сторону леса.
Обезумевшая от этого ада, мама Веры, бежала, крепко держа ручку своей единственной дочери.
И только в глубине леса, отдышавшись, она увидела, что девочка не её, чужая.
Вера потерялась…
Только через несколько часов, когда отправлялись вагоны вглубь страны, солдаты привели матери её Верочку.
В жуткой толчее мгновенно осиротевших детей, истошно кричащих матерей, на глазах которых гибли их сыновья и дочери, солдаты увидели дочь военного коменданта, еще только вчера улыбающуюся им с порога дома.
Еще долгие, долгие годы Вера содрогалась при всяком шуме, напоминавшем ей рев моторов и пронзительный свист падающих бомб.
И сейчас, 75 лет спустя у Веры Семеновны Станчевой при этих воспоминаниях нервно подергиваются губы и слезы заволакивают её черные глаза, еще минуту назад такие живые и озорные, как у той девчушки с детской фотографии.
С Верой Семеновной я познакомилась на студии документальных фильмов Узбекистана. Для разговоров о чем-то личном просто не было времени. Она всегда стремительно мчалась то в лабораторию за проявленной пленкой, то в звукоцех на перезапись, вечно с тяжелыми коробками киноматериала.
В её монтажной комнате всегда была ежедневная круговерть: приходили-уходили режиссеры, операторы, администраторы, журналисты. Центром такого притяжения был Малик Каюмов, режиссер, художественный руководитель киностудии. Вера была монтажером его фильмов. Километры пленки с изображением, музыкой, шумами, записью диктора проходили через её руки, глаза, сердце. Почему я сказала, что и через сердце? А как же иначе. Вера Семеновна любила эти фильмы, помнила каждую склейку, знала почерк любого оператора, по кадру определяя его автора. Студийная работа требовала, особенно с таким мастером как М. Каюмов большой самоотверженности.
Не все выдерживали такой высокий накал, поэтому в кино оставались только верные и стойкие, среди них Верочка, Вера Семеновна Станчева.
У неё счастливо сложилась судьба, она сама так считает. Была любимой женой, заботливой и сердечной мамой, было и есть много друзей.
Но память о детстве с горьким привкусом.
Сумятица московского вокзала, где формировался поезд с успевшими бежать из приграничных районов стариков, женщин, детей, долгая дорога в эвакуацию в Ташкент.
В махалле в районе Лобзака у девочки были обычные детские забавы, узбекские друзья-подружки, отсюда и знание языка, и уважение к традициям и укладу жизни узбеков, сердечная привязанность к Узбекистану, ставшему Вере второй родиной.
Из детских воспоминаний самое яркое то, как она услышала по радио сообщение о победе над фашисткой Германией и помчалась по улице, крича во все горло: «Победа, конец войне!!!». Из калиток выбегали на этот крик женщины-узбечки, плача от радости, громко причитая, обнимались… Радость была всеобщей, ведь почти в каждой семье, были погибшие или раненые, мобилизованные на трудовой фронт, пропавшие без вести…
В каждом высоком есть что-то простое или комичное, так жизнь сбивает градус эмоционального напряжения, чтобы не лопнула струна.
Еще минуту назад мое сердце сжималось от боли от всего услышанного и вдруг я начинаю смеяться, представляя этот прямо киношный кадр: бежит маленькая Верочка, поднимая вихрь уличной пыли и так истошно кричит, что пугает всех дворовых собак, и они бросаются за ней в погоню, а особо ретивая цапает за ногу.
Но не боль, ни кровь не могут остановить бегущую в радостном порыве девочку.
Вера Семеновна удивленно и печально смотрит на меня – это не кино, а жизнь маленькой девочки, маленького человека, пережившего ужас большой войны.
В Ташкенте у Веры появился новый папа, который очень любил её и она долго не знала, что он ей не родной.
Да как он мог быть не папой, ведь он появился на пороге их дома в такой знакомой военной форме. Верочка бросилась к нему: «Папа вернулся!!!».
Родной отец Веры, Ракушин Семен Васильевич погиб в декабре под Брянском.
Ему было всего 24 года. Что мог он успеть за такой короткий срок, отпущенный судьбой. Оказывается, много – первым принял смертоносный удар гитлеровской армии, защитил Родину ценой своей жизни.
Почти неделю гарнизоны и пограничники районов Кобрина, Луцка, Ровно, Перемышля в кровопролитных боях оказывали сопротивление продвижению фашистских дивизий на юго-западном направлении.
А Брестская крепость с гарнизоном всего лишь в 3,5 тысячи бойцов 28 дней сдерживала немецкую пехотную дивизию усиленную танками, артиллерией, авиацией.
За полгода с фронта от отца не было ни одного письма и Вера Семеновна горько сокрушается, что не знает о нем ничего – в какой части сражался, был ли ранен в той чудовищной мясорубке первых дней войны. А может, был в партизанах? Почему не писал, ведь он так любил свою семью и маленькую Верочку. Все, что осталось от него – это только память о прощальном объятии в то утро, 22 июня 1941 года…
Лариса Самарцева
18 июня 2016 год
