«Любой язык — это медаль, которую отчеканила история»

По сути, самое большое богатство любого народа, который, собственно, и делает этот народ единой нацией, — это его язык. Язык, так же как и обладатель его — сам народ, формируется не сразу, но если он достиг высот общечеловеческой культуры, если на языке этом уже
созданы сокровищницы мировой поэзии, то таким языком, такой, «отчеканенный историей медалью», говоря словами французского писателя 18 века Антуана Ривароля, можно гордиться, его надо беречь, пестовать, развивать и совершенствовать. Памятуя пророческие слова Ивана Тургенева, особенно если на этот язык возлагается особая миссия — быть «опорой и надеждой»

Любой уважающий себя народ именно так относится к своему, данному Богом и историей, родному языку. Тем более, народ, настроенный на духовное возрождение и обновление, заявивший о намерении навсегда утвердить своё самостоятельное и равноправное положение в цивилизованном и счастливом будущем. Надо полагать, именно с этой целью в условиях нашей бывшей супердержавы, парламент Узбекистана принял Закон «О Государственном языке».

Думаю, что с некоторой корректировкой этот закон достаточно целенаправленно и спокойно осуществляется в нашей стране. Практика показывает, что в условиях многонационального государства, с учётом ряда объективных причин экономического, социального и культурного характера, претворять его надо именно так. Государственный язык, равно как и государственный Герб, Флаг и Гимн, требует к себе уважения и полного признания. Так же, как и право любого человека, любого гражданина страны говорить на родном или другом удобном языке, максимально выражая своё сущностное и творческое «я», свою индивидуальность. Но не в ущерб другим!

На примере некоторых постсоветских стран мы видим, к каким драматическим, а то и трагическим, последствиям приводит игнорирование этого непреложного права каждого человека, тем более — целой диаспоры или сообщества людей. А в нашем молодом государстве в целом прослеживается логичная диалектика жизнеспособности единой семьи людей разных национальностей, вероисповедания, языковой культуры. Это колоссальное достижение!

Но толерантность, терпимость титульной нации к правам представителей других наций вовсе не означает поощрение равнодушного и безразличного отношения к культуре основной массы населения страны. Не зная эту культуру и не стремясь познать её, невозможно чувствовать себя сознательными и порядочными гражданами, более того — это значит обрекать себя на ненужную изолированность и обособленность в обществе. Вправе ли мы можем допускать подобное?

Иногда приводят в пример Америку, говорят, что в США можно прожить всю жизнь, не зная ни слова по-английски, поскольку в местах однонационального скопления непременно есть вывески, к примеру, на русском или еврейском языках. Это так, и Америку такое положение нисколько не унижает, но и в Бруклине, и в прочих анклавах по-английски не говорит только старшее, уходящее поколение, а молодёжь уже старается быть полноценными гражданами своей новой обители, своей новой родины, чтобы, при необходимости, жить и работать в любом её уголке. У нас же утрата родного языка не грозит никому — поскольку есть и средства массовой информации, и учебные заведения с русским, казахским, таджикским, киргизским, туркменским, корейским языками обучения, есть возможность факультативно учить украинский, еврейский польский и другие языки. Я уже не говорю о всяческом поощрении изучения иностранных языков — английского, французского, немецкого, испанского, китайского, хинди и некоторых других в вузах и различных Культурных Центрах.

Но, безусловно, мы должны стараться в первую очередь овладеть государственным языком. И это надо понимать каждому, обучаясь основательно, без формализма. Не должно быть также формализма в пропаганде и внедрении в обиходную жизнь грамотного узбекского языка в самой узбекской среде.

По телевидению, в кинофильмах, особенно, частных студий, приходится слышать такой диалектный разнобой, такие «перлы» искажения литературного узбекского языка, что впору за голову хвататься. Надуманные неологизмы, неуместные заимствования из других языков и наречий, или же неуклюжие попытки воскресить давно утраченные живым языком архаизмы, непонятные абсолютному большинству населения, — всё это тормозит нормальное развитие языка — в нынешних условиях общественного развития и сознания.

С другой стороны, правильному усвоению узбекского языка лицами других национальностей, на мой взгляд, мешает неточность использования узбекского алфавита, механическое переложение на него особенностей звукового выражения лексикона других народов. Помнится, в наш Олий Мажилис (произносится как турецкое «Маджлис») была избрана депутатом моя бывшая коллега Гульнара Юлдашева. Позвонил мне наш общий знакомый Т. и стал возмущаться — почему мы распространяем непроверенные факты?
Он- де трижды прочитал весь состав парламента в газете «Правда Востока», но так и не нашёл там фамилию Юлдашевой. Этого не могло быть — и поэтому я сам исследовал официальное сообщение Избиркома. Конечно, я обнаружил фамилию Г.Б.Юлдашевой, но на другую букву — она проходила как Йюлдашева.

А Вы обратили внимание — как произносят узбекские слова многие русские дикторы, когда речь идёт о словах и фамилиях, в которых имеется букв «ж»? В узбекском языке в данное время нет буквы, смягчающее звук «дж», по аналогии с английскими и многими другими словами. И звучат в устах русских дикторов иногда непонятные, во всяком случае, огрубленные слова: «келажак» (будущее), вместо «келяджяк» с мягким произношением. Или «жонажон» (напоминающее каких-то жён), а надо бы «джёнаджён», что в переводе означает «любимый, душевный». Примеров можно привести сотни.

С одним из таких фактов формализма я столкнулся сам лично. Я как-то писал раньше, что в условиях нового суверенного Узбекистана назрела необходимость вернуться к истинным данным, будь они связаны с социальным происхождением человека, точным написанием его фамилии, имени и т. д., поскольку они часто искажались из-за конъюнктурных соображений или незнания чиновником узбекского языка. А несколько лет назад, когда мне пришлось менять паспорт, я решил этим воспользоваться и попросил в районном УВД записать правильно, в соответствии с требованиями грамматики узбекского языка, мою фамилию и имя. И что же? «Только через суд» — ответили мне. Возможно, это правильно, но, ни времени, ни желания заниматься такой волокитой у меня не было. И осталась у меня в паспорте записанное ещё в июле 1940 года в метрику равнодушным загсовским клерком непонятное имя Ало, а не Аълохон, коим я на самом деле являюсь.

Лев Толстой писал: «Обращаться и языком кое-как — значит, и мыслить кое-как: неточно, приблизительно, неверно». Поучительные
слова…

А. ХОДЖАЕВ