В этот день, 2 ноября 1939 года, 79 лет назад появился на свет Александр Файнберг – народный поэт, сценарист, отразивший в своём творчестве воздух и душу Ташкента, жизнь страны.
Как отметили в родном городе день рождения народного поэта? Отложили торжество на будущий юбилей — 80-летие? Он не за горами, в следующем году. Но память не спрячешь в долгий ящик. Сегодня многие ташкентцы перелистывают сборники стихов поэта, всматриваются в его фотографии и делятся словами признания на своих страницах в социальных сетях.
Поделилась и я строками, которые пришли словно сами по себе, вместе с сердечным беспокойством, не утихавшим с утра. Две недели назад посетила место упокоения Александра Аркадьевича. Земляной холмик весь в цветах, из-за букетов гладиолусов и астр, хризантем, роз, с небольшой мемориальной доски из мрамора, всматривались в меня глаза Поэта. Показалось, камень посветлел от времени. Может, это просветлённость, а не поблеклость, подумала я. И он там, в синем небе, над кронами деревьев. Сегодня думы излились словами.
Холмик скромный на старом погосте.
Не тускнеет глаз синева.
А вокруг — ему не по росту —
Стелы, памятники, дерева…
Я приду и на детской скамейке
Песни грустные стану петь.
В небо синее тонкой жалейкой
Будет тихий голос лететь.
На слова, что так долго со счастьем
Я ли , он ли — как знать! — разлучён,
Прозвучит вдруг просто и явственно:
— Что ж ты плачешь теперь ни о чём?..
О чём плачу? Наверное, о том, что поэт в любой стране больше, чем поэт. И никакими памятниками и вечерами не восполнить утрату. И всё же, нужны и памятники, и слова.
Не на погосте – памятник в городе, на улице, по которой он ходил. Может быть, на бульваре, которым шел от дома к воспетому им Алайскому? Признаться, не хотелось бы видеть его скульптурное воплощение на аллее поэтов, собравшихся там, словно на писательский съезд. Но пока говорить о месте для памятника рано: его нет в планах Союза писателей или Союза архитекторов.
Появляются лишь статьи и стихи. Но их тоже немного. Раз пришли строки о Файнберге, ими надо поделиться, решила я. Спустя менее часа на публикацию стихотворения в социальной сети откликнулся известный фотомастер Эрнест Куртвелиев. Две недели назад, по случаю девятой годовщины памяти Поэта, он пообещал прислать редкие фотографии, сделанные им для журнала «Белла Терра». Вспомнил, что журнал собирался опубликовать на своих страницах статью режиссёра, сценариста и прозаика Джасура Исхакова. Фотопортреты сделаны в 2005 году, сказал Эрнест. Сняты в квартире Файнберга и в редакции.
Статья была опубликована в журнале, но впервые я прочитала её в Фейсбуке, на странице Мастуры Исхаковой, а сегодня нашла на сайте «Письма о Ташкенте». Спасибо Эрнесту за фотографии, Мастуре и Джасуру за текст, фрагментами которого хочу сопроводить снимки.
И, конечно, прозвучит рядом с фотопортретами голос Александра Файнберга. Все его стихи в памяти в исполнении самого Поэта. Лучше него никто написанные им строки пока не читал. И любовнее, серьезнее не глядел на мир. И точнее не обличал его в грехах и огрехах.
* * *
Будь гением, в семь пядей лоб имея,
но ни к кому не рвись в учителя.
Всегда найдется тот, кто поумнее
и кто погениальнее тебя.
Над кем бы ни смеялся ты во славе,
успехом избалован и судьбой,
всегда найдется тот, кто будет вправе
спокойно усмехнуться над тобой.
А коль для всех ты установишь меру
всему вокруг по личному уму,
не сетуй на щелчок закономерный
по задранному носу твоему.
Мастура Исхакова поделилась статьёй Джасура пять лет назад, в 2013 году (цитирую по публикации на «Письмах о Ташкенте»).
«…Этой статье уже более семи лет. Она печаталась в журнале, мало кто ее читал. До этой статьи, в 2005 году я снял об Александре Файнберге документальный фильм. Кроме …самых близких людей. включая Сашу и Инну, фильм практически никто не видел. И только после кончины Саши, фильм стали показывать в разных залах на разных мероприятиях. посвященных его творчеству и памяти. Это была самая грустная и печальная премьера».
Хорошо помню посмертное юбилейное торжество в честь 70-летия Александра Файнберга. Оно проходило в зале ОДО (ныне в этом здании Ташкентский юридический институт, от прежнего зала остались лишь воспоминания и фотографии). Фильм, показанный в тот вечер, стал для всех откровением. С экрана смотрели на нас ярко-синие глаза Поэта, который шел по ташкентским улица, заходил в старенькие дворики, воспетые им в стихах, смотрел на город со своего балкона…
«Прошлой золотой осенью мы снимали здесь фильм о Саше – звучал голос за кадром.
— «Только я тебя прошу, не надо меня снимать за пишущей машинкой… А тем более, в галстуке…»
Свитер, клетчатая рубашка, потертые джинсы, сигарета…»
Таким он смотрел на нас с экрана – искренний и святой в своей правде. При вручении ему свидетельств о присуждении звания народного поэта не поблагодарил президента, а твёрдо сказал: «Служу народу Узбекистана». Я смотрела церемонию по телевидению, помню решительное и серьёзное лицо Файнберга и тень, пробежавшую по лицу президента.
Вот как Поэт рассказывал режиссёру о присвоении звания: «Как-то позвонил мне Абдулла Арипов и в разговоре сказал, между прочим: «Я буду хлопотать о присвоении тебе «Народного поэта Узбекистана»…
Я счел это хорошей шуткой и долго по этому поводу смеялся. А после вручения награды Абдулла сказал: «Ну, что ты смеялся?» Позже Абдулла рассказал, как на заседании кто-то заметил, что Файнберг не узбек. На что Арипов ответил ему: «Да он больше узбек, чем я!» Проголосовали все единогласно. Высшее признание своей награды я ощутил тогда, когда на моей родной улице меня остановил мужчина лет пятидесяти и, поздоровавшись, с улыбкой сказал: «Поздравляю Вас! Знаю, Вы сами никуда не лезли, к Вам народ сам пришел!» – и пожал мне крепко руку».
Файнберг был и остался плотью от плоти Ташкента: «Я здесь родился. Здесь могилы моих родителей… Поездил я, будь здоров. Был во многих городах и странах, но где бы ни услышал узбекскую речь, сразу тянет на родину. Как-то зимой перед отъездом из Москвы в Ташкент я подхватил радикулит. Со страшной болью сел в поезд. Дорога была просто мукой. Но по мере того, как мы приближались к нашим родным краям, в окне возникали пейзажи степей, и Ташкент оказывался все ближе, мне становилось легче и легче. Я ехал к себе домой…»
Прошло девять лет, как нет с нами Александра Аркадьевича. За это время вышел двухтомник его сочинений, который он в 2009 году всё же сумел сам вычитать, но не успел увидеть изданным.
Вдова поэта Инна Глебовна Коваль буквально раздарила друзьям почти весь тираж. Желающих было много, не всем достались два заветных тома. Спустя несколько лет тираж был дополнен, и вновь книги разлетелись за день-два, на этот раз с прилавков «Китоб олами». Что еще из творческих событий? Написано немало воспоминаний, эссе, поэтических посвящений, самые яркие из них публиковались на сайтах, ими делились поклонники и друзья поэта. На сайте Стихи.ру появилась страница Александра Файнберга. Посмертная, но стихи не умирают, и с ними продолжается жизнь поэта. Не так давно издана книга воспоминаний – «Лист с неровными краями, сохрани мои стихи…». Она тоже очень быстро разошлась по ценителям, став библиографической редкостью. Читатели с нетерпением ждут книгу прозы Файнберга, которую скрупулёзно готовит к печати Инна Глебовна – верная подруга жизни. Наверное, было бы справедливо каждый год проводить литературные вечера памяти Файнберга, вновь провести показ по ТВ и на экране документального фильма Дж. Исхакова, показать фильмы, в которых Александр Аркадьевич выступил как сценарист – в их числе фильм, в котором звучит за кадром его голос.
Нередко, наблюдая за жизнью, вспоминаю двух поэтов – Высоцкого и Файнберга. Как бы они реагировали на события нашего времени? Какие слова нашли бы, чтобы припечатать те или иные явления?
У Фанберга есть стихотворение, которое написано словно сегодня. Поэт видел и провидел боли и язвы человечества — наши. Запомним его слова, не забудем его голос.
Слово.
Где слова не дано, там нет и прав.
Мы отравили древние глубины.
И в берег моря врезались дельфины,
и умерли, ни слова не сказав.
Молчат стволы порубленных дубрав.
Локаторы горам прогнули спины.
И меркнет свет над ядерной равниной.
И нету слов у обреченных трав.
Не проклянут нас ни вода, ни камень.
Нет слов у псов, добитых каблуками.
Нет слов у птиц, ракетой сбитых влет.
Две тыщи лет от рождества Христова.
А мы живем. И стыд нас не берет.
Кому ж ты дал, Господь, язык и слово?
Тамара Санаева
Фото Эрнеста Куртвелиева
