Самодержец голодной степи: Великий Князь Николай Константинович в воспоминаниях Александра Половцова

В качестве предисловия.

Предлагаемый читателю материал был обнаружен случайно и, что называется, на полях другой научной темы – в период работы над книгой о русском консуле в Кашгаре Н.Ф. Петровском, видном дипломате, востоковеде и туркестанском деятеле. Изучая рукопись воспоминаний Александра Александровича Половцова (младшего), я обратил внимание на сделанные им интересные зарисовки «с натуры» ряда известных деятелей Туркестанского края – барона А.Б. Вревского, Н.А. Иванова, А.Н. Куропаткина и др. Среди таких зарисовок оказались и воспоминания о Великом Князе Николае Константиновиче (1850-1918). Насколько мне известно, эти воспоминания ранее не публиковались, в связи с чем их обнародование будет представлять определенный интерес как для исследователей, так и для читающей публики.

Несколько слов об авторе мемуаров – Александре Александровиче Половцове (1867-1944). Присходил он из семьи влиятельного государственного деятеля сенатора Александра Александровича Половцова. Семья Половцовых была одной из богатейших в императорской России, кроме обширных поместий, семье принадлежали медеплавильные заводы на Алтае, на долю которых приходилась треть производимой в России меди. Имелся также и сталелитейный завод, получавший выгодные подряды на строительство Великого Сибирского пути. С детства Александр Половцов был знаком со многими представителями высшей элиты русского общества и потому предстает в мемурах, как лицо весьма информированное. Получил прекрасное образование в Санкт-Петербургском филологическом институте и в Императорском училище правоведения. Непродолжительное время служил в Лейб-Гвардии Конном полку, пожалуй, самом элитном полку императорской русской армии. После выхода в отставку поступил на службу в Министерство внутренних дел (1892), в круг его служебных обязанностей входили вопросы переселенческой политики.

В 1896 г. совершил рабочую поездку в Степное и Туркестанское генерал-губернаторства, посетив Семипалатинскую, Семиреченскую, Сыр-Дарьинскую и Самаркандскую области, Илийский округ Синьцзянской провинции Китая и Закавказье. В ходе поездки произошло его первое знакомство с Ташкентом, который он полюбил с первого дня, твердо решив поселиться в этом городе. Переведен на службу в Министерство иностранных дел, дипломатический чиновник при Туркестанском генерал-губернаторе (1903-1905), Российский Генеральный консул в Бомбее (1906-1907), до 1914 г. занимал различные незначительные должности в Петербурге, вернулся на службу в МИД (1914), товарищ (помощник) министра иностранных дел (1916), после большевистского переворота вышел в отставку. С 1918 г. – в эмиграции. Скончался 12 февраля 1944 г. в Париже.

Предлагаемый читателю отрывок мемуаров А.А. Половцова относится к периоду его первой поездки в Туркестанский край (осень 1896 г.) с целью инспекции русских поселений в Туркестане. Мемуары, которые носят название – «Воспоминания», были написаны Половцовым в эмиграции, при жизни его не публиковались, а после смерти были переданы родственниками в собрание Русского зарубежного исторического архива в Праге. После передачи архива в собственность СССР, рукопись «Воспоминаний» оказалась в фондах Центрального государственного архива Октябрьской революции (ныне – Государственный архив Российской Федерации, г. Москва. Рукопись представляет собой несколько блокнотов формата 14 х 20 см в тканевом переплете, текст написан крупным хорошо поставленным почерком, требующим, однако, определенной подготовки для его прочтения. При публикации стиль и орфорграфия текста оригинала сохранены, необходимые пояснения приводятся автором публикации в сносках.

Доктор исторических наук М.К. БАСХАНОВ

***
Мне надо было еще осмотреть поселки в районе работ Великого Князя Николая Константиновича в Голодной Степи, и я просил на это указаний барона Вревского. Он сказал мне, что я могу туда поехать и что он от этого не предвидит никаких осложнений, но что с Великим Князем осложнения вообще легко возникают, и что он, Вревский, предупреждает меня отнюдь не брать никаких писем от Н[иколая] К[онстантиновича], если бы он попытался переслать таковые через меня, т. к. переписка его под цензурой. Официально он был признан душевнобольным. Властей, чиновников он вообще не терпел. Недавно еще, видя, что какой-то экипаж едет по горизонту, он послал узнать, кто едет. Оказалось, пристав (I). Он сел верхом с некоторыми из головорезов (II), всегда его окружавших, поскакали за приставом, схватили, разложили и высекли.

Я решил ехать к нему один, отправив сопровождавшего меня чиновника (державшего в порядке мою канцелярию) и моего русского слугу напрямик в Самарканд. Николай Константинович рожден был в 1850 г. и был крестник Николая Павловича. Он поступил корнетом в [Лейб-Гвардии] Конный полк. У него была прогремевшая связь с американской авантюристкой Фанни Лир (III) (напечатавшей довольно любопытные записки про этот период своей жизни (IV) ).

Забавен последний отзвук этой истории. Ник[олай] Конст[антинович] заказал ее статую примерно в позе и в костюме Полины Боргезе Канова (V) ; не помню, кто был скульптором. После его ссылки, статуя оставалась в Павловске и все забыли о ее происхождении. Великая Княгиня Александра Иосифовна (VI) устроила по-своему Галерею Гонзаго (VII) и в летние дни принимала там; найдя неведомую статую красивой женщины, она приняла ее за античную скульптуру и поставила ее там, пока ей кто-то не растолковал, что она разливает чай под изображением Фанни Лир. Тогда она изгнала ее на лужайку в парке, но оттуда она позднее исчезла, подозреваю, что ее перевезли в Стрельню (VIII).

В 1874 г. с Николаем Константиновичем произошел большой скандал: он украл у матери крупный бриллиант и заложил его в частном ломбарде. Никак нельзя объяснить, почему он это сделал. Мне рассказывала графиня А.Э. Келлер (IX) , бывшая тогда фрейлиной в Мраморном дворце (X) , что он каждый день стал жаловаться за завтраком на нестерпимую мигрень. Великая Княгиня говорила: «Бедный Никола! До твоей квартиры так далеко, поди приляг у меня». Тут, в ее спальне он стал выковыривать бриллиант из иконы. Когда спохватились, дали знать полиции. Нашли бриллиант в закладе, хозяин ломбарда сказал, что ему принес офицер Конного полка. На следующий день на офицерской езде в малом манеже полка он указал на офицера: это был Великий Князь. Его объявили сумасшедшим и сослали в Оренбург. Там он уводом женился на дочери полицмейстера, Надежде Александровне (позднее получившей фамилию Искандер).

Его сослали в Ташкент. Кауфман (XI) взял его в отряд во время Хивинского похода. Пришли к Хиве, хан (XII) бежал в степь. А из Петербурга были до этого получены инструкции отнюдь не присоединять Хивы. Надо было только прижать хана и заключить с ним трактат. Лазутчики разыскали хана и передали ему приглашение Кауфмана приехать в русский лагерь. Он приехал один на умопомрачительно чудесном жеребце, сопровождаемый одним слугой. Через несколько дней его конь пропал. Кауфман послал людей на все рукава Аму-Дарьи, сообразив, что воры, очевидно, повезут коня на каюке: скакать по степи – оставило бы слишком легкий для поимки след. Каюк с конем был пойман; на нем были люди Николая Константиновича. Кауфман вернул хану коня, а Н[иколай] К[онстантинович] с позором прогнан из отряда.

После этого, на последних порах царствования Александра II Константин Николаевич почти что было добился от брата помилования для Н[иколая] К[онстантиновича]. Он его уже переселил сначала в Москву, потом в Тверь и, наконец (далее в тексте слово неразборчиво. – М.Б.). Но грянуло 1 марта (XIII) и Н[иколай] К[онстантинович] с Надеждой Александровной снова отправились в Ташкент. У них был там «дворец», выстроенный для них, довольно поместительный дом на три улицы с садом. Средний подъезд вел в парадные комнаты, где было кое-что очень хорошее, особенно из картин, а с двух боков было два флигеля: «его» и «ее», каждый со своим подъездом. Из картин лучшими были две парные очень большие миниатюры (или маленькие овальные портреты) Левицкого: автопортрет и портрет жены в светло-желтом платье (XIV) . Увеличенная копия с последнего была в музее Александра III и значилась «неизвестной» (XV) . Были еще хорошие портреты XVIII в., про которые Н[иколай] К[онстантинович] говорил мне, что купил их у Л. Нарышкина (XVI) (отца Василия Львовича) (XVII) . Был портрет во весь рост Густава III (XVIII) (не то Эриксен (XIX) , не то Торелли (XX) ), вероятно пожалованный им тому Нарышкину (XXI) , который состоял при нем во время его пребывания в Санкт-Петербурге (XXII) .

В 1896 г. Н[иколай] К[онстантинович] уже два или три года, как забросил Ташкент и осел в Голодной Степи, где копал арыки (оросительные канавы) для возрождения Голодной Степи. Он был под опекой и опека высылала ему 10.000 руб. в месяц. Голодная Степь покрыта тем же желтым лессом, одной из самых плодородных почв, как остальной край, но каналы, когда-то орошавшие ее, разрушены. Н[иколай] К[онстантинович] занялся их восстановлением. По обычному [мусульманскому] праву земля, дотоле заброшенная, принадлежит тому, кто ее оросил. Затея Великого Князя могла дать (и на самом деле дала) блестящие результаты, и к нему стекались всевозможные авантюристы и всякая бродячая Русь. Некоторые из них уже обосновались на верховьях его магистрали (XXIII) и мне надо было осмотреть их хозяйства.

Приехал я к нему под вечер и остановился у состоящего при нем чиновнике генерал-губернаторской канцелярии Георгия Павловича Федорова (XXIV) . Кроме того, при нем состоял доктор, еврей, очень приличный юноша, умевший успокаивать его неуравновешенный дух. Часть степи, где они жили, была ужасна. Сильно солончаковая почва не давала расти деревьям, а наспех построенные из сырца хаты были холодны и сыры. Морозило, и по степи прогалинами лежала сухая крупа. Вымывшись, я пошел знакомиться с Надеждой Александровной. Нашел приветливую, веселую, умную, живую женщину, начинающую полнеть. У нее было два сына в Санкт-Петербурге, один в кавалерийском училище, другой – в лицее, но она мало была привяза к ним, они не играли роли в ее жизни. Жила она в своем отдельном домике (из двух комнат, как у Федорова); ни на что не жаловалась, но тужила, что зимой не может натопить до 0˚ и сидит дома в шубе. Однако при подвижном образе жизни Великого Князя сидеть дома ей приходилось редко. Обедать мы пошли к нему. В его домике внизу была кухня, наверху – его единственная комната; люк из кухни, закрывавшийся доской, зимой открывался для согревания верха. В этой комнате был низкий круглый столик, за которым мы обедали, хозяин, сидя по-сартовски на корточках, мы трое – на табуретках; рядом тюфяк, на котором он спал, окруженный дюжиной дворняжек. Очень высокий, худощавый, похожий на мать в старости, он одет был более или менее по-туземному, в мягких сапогах (ичигах) и рубашке в штаны. У него был особый туземец-брадобрей, бривший ему каждый день все тело до бровей включительно; очень близорукий, он носил пенсне.

Думая, что я смогу быть ему полезен в Петербурге в недавно сформированном Министерстве земледелия, он принялся меня очаровывать. Говорил про полк, в котором мы оба были офицерами, про светскую жизнь, как он танцевал с моей матерью. Манеры его, крайне вежливые и как бы извиняющиеся, напоминали мне Петеньку Ольденбургского (XXV) . Говорил он и про свои оросительные работы, достал план их. Я удивился, что магистраль проведена прямой линией, между тем, как для экономной и производительной работы воды надо применяться к уклонам местности. Тут он воодушивился: «Я это делаю для того, чтобы строящаяся железная дорога (XXVI) образовала с моим арыком Андреевский крест». Так и пахнуло на меня Домом Призрения (XXVII) . Андреевская звезда, жалуемая Великим Князьям в колыбели, была единственным знаком отличия, которого у него не отбирали. Мундира у него не было и в Ташкенте он ходил к обедне или появлялся на вечерах в черном сюртуке с Андреевской звездой. Царя, кто бы он ни был, он ненавидел. Александр II был убит, когда собор в Ташкенте не был еще построен; к освящению его (кажется, в 1882 г.) (XXVIII) Ник[олай] К[онстантинович] был уже в Туркестане. Собор был имени Св. Александра Невского и освящение состоялось 30 августа. Великий Князь, обещавший пожертвовать в него икону, объявил, что икона, заказанная им где-то в России, еще не прибыла. Вскоре потом он ее получил, и был особый молебен для освящения его вклада. Икона была Св. Софии, Премудрости Божией, и молебен был 17 сентября. Все генералы к ней прикладывались и позднее только выяснилось, что лик святой был скопирован с фотографии Софьи Перовской!!! (XXIX) Фотографии Александра III он выписывал дюжинами и стрелял в них в цель.

Кроме тех домов, которые я видел, в его поселке был еще дом, где он бывал каждый день. Там жила казачка Дарья, каждогодно рожавшая детей, которых он, по крайней мере, считал своими. Обыкновенно он там заканчивал свой день и напивался ромом. В пьяном виде ему случалось садиться верхом с оравой клевретов и носиться по степи с криком: «За мной, в Москву, мне надлежит там царить и никому другому!» В вечер моего посещения мы мирно разошлись в 10 часов и скоро легли спать. На следующее утро, пока я одевался, доктор постучал Федорову в окно и вполголоса (я из второй комнаты не мог слышать) стал ему что-то рассказывать, что заставило того всплеснуть руками и подавлять невольные выкрики. Когда доктор ушел, я стал допытываться, что случилось. Федоров сначала сопротивлялся, но потом решил, что лучше мне знать. Оказалось, что накануне В[еликий] К[нязь] по обыкновению пошел к Дарье, напился ромом и в час ночи вломился к Надежде Александровне. Разбудив ее, он стал ее упрекать, что у них гость, которого надо обворожить, так как он может быть полезен, а она вместо этого спит. «Вам бы, — сказал он, — около него Клеопатру разыгрывать». «Я для этой роли стара», — отвечала она. «В Голодной Степи сойдет» — и потащил ее в одной рубашке на улицу. На ее счастье, несмотря на поздний час, проходил знакомый мужик. Она крикнула ему позвать доктора, что Великому Князю дурно. Доктор быстро уложил его спать. Мне так было неприятно думать, что я сейчас встречу и его, и ее за завтраком, что я тут же написал Великому Князю записку, объясняя, что я ошибся в расчете дней, что меня ждут в Самарканде и что я должен уехать сейчас. Я просил его распоряжение об отпуске мне лошадей, и уехал через полчаса.

Несколько лет спустя Надежда Александровна сказала мне: «Вы влетели в мою жизнь, как ласточка, которая приносит с собой весну». На мое недоумение она пояснила, что той осенью [18]96 года Великий Князь пристрастился к рому, что очень ее озабочивало [по поводу] его здоровья. «В тот день, что Вы были у нас, он напился ромом, но это было в последний раз; с тех пор он его не трогал».

I По свидетельству, М.В. Грулева, проходившего в то время службу в штабе Туркестанского военного округа, это был военный врач.

II В качестве личной прислуги В.К. Николай Константинович имел наемных отставных казаков-уральцев, составлявших как-бы его личную гвардию.

III Фанни Лир (настоящее имя — Harriet Clarissima Ely Blackford) – американская авантюристка и путешественница, родилась в Филадельфии в 1848 г., скончалась в 1886 г. в Ницце. Смерть Фанни Лир покрыта тайной, причины ее так и не были установлены. Имела любовный роман с В.К. Николаем Константиновичем, который закончился скандалом. Выдворена из России с запретом въезда в страну. Подробно петербургский период ее жизни и отношения с В.К. Николаем Константиновичем описаны в недавно вышедшей книге американских авторов – Евы и Даниэля Макдоналд – «Фанни Лир: любовь и скандал в царской России». См.: Eva And Daniel McDonald. FannyLear: Loveand ScandalinTsaristRussia. N.p., iUniverse, 2012. На фотографии Фанни Лир, опубликованной в книге и приведенной в настоящей публикации, хорошо виден медальон, с которым она не расставалась до самой смерти. На медальоне в рельефе была вырезана корона Великого Князя и инициалы «Н.К.».

IV Имеются в виду автобиографические записки Фанни Лир, изданные в 1875 г. в Брюсселе -LeRomand’uneAmericaineenRussie. После издания записок французские власти запретили ей проживать в Париже.

V Имеется в виду известная работа скульптора Антонио Канова, на которой изображена Мария-Паолетта, любимая сестра императора Наполеона I, в облике полуобнаженной Венеры.

VI Великая Княгиня Александра Иосифовна (1830-1911) – супруга В.К. Константина Николаевича (1827-1892), сына императора Николая I.

VII Галерея Гонзаго – пристройка к зданию главного дворца в Павловске, получила название по имени итальянского архитектора и декоратора Пьетроди Готтардо Гонзаго (Гонзага), который в 1806-1807 гг. расписал галерею замечательными фресками. Павловский дворец принадлежал В.К. Константину Николаевичу до его смерти в 1892 г.

VIII Имеется в виду Константиновский дворец в Стрельне, на южном берегу Финского залива в пригороде Петербурга. Скульптура оказалась не в Стрельне, а в Ташкенте (ныне находится в собрании Ташкентского музея изобразительных искусств). Существует версия, по которой скульптура после ее обнаружения была отправлена Великой Княгиней Александрой Иосифовной сыну в Ташкент. Версия эта необоснована, принимая во внимание отношение семьи к Фанни Лир и всего связанного с ней. Версия, изложенная Половцовым, только подтверждает негативное отношение Великой Княгини Александры Иосифовны к скульптуре. Не исключено, что «мраморная Фанни Лир» оказалась в Ташкенте благодаря усилиям самого В.К. Николая Константиновича и его тайных помощников.

IX Графиня Анна Эдуардовна Келлер – камерфрейлина, с 1872 г. состояла при Великой Княжне Александре Иосифовне, сменив на этой должности свою родную сестру – графиню Марию Эдуардовну.
X Мраморный дворец – особняк в историческом центре Петербурга, в императорский период — родовой домом Великих Князей династии Романовых из ветви Константиновичей. В настоящее время – филиал Русского музея.
XI Генерал-адъютант Константин Петрович фон Кауфман (1818-1882) – туркестанский генерал-губернатор. В Хивинской экспедиции 1873 г. – командующий Туркестанским отрядом.
XII Хивинский хан Мухаммад Рахим-хан II (1845-1910).
XIII Император Александр II скончался в результате покушения 1 марта 1881 г.

XIV В связи с этими портретами имеются довольно любопытные сведения – «Портрет, вмонтированный в плакетку вместе с другим, женским, портретом», был приобретён Государственной закупочной комиссией Министерства культуры СССР у частного лица в 1951 г. Портрет был передан в Челябинскую областную картинную галерею как «Портрет неизвестного мужчины» неизвестного автора; вскоре было установлено авторство Д.Г. Левицкого, а портрет идентифицирован как автопортрет художника. Женский портрет был атрибутирован как работа Левицкого, а изображённая на нём женщина – идентифицирована как жена художника Анастасия Яковлевна Левицкая. В настоящее время оба портрета хранятся в фондах Челябинского государственного музея изобразительных искусств и являются гордостью музея. Вопрос о том, кем являлось таинственное «частное лицо», ставшее обладателем собственности Великого Князя Николая Константиновича и выступившее продавцом картин в 1951 г., как и всю судьбу этих замечательных картин Левицкого, еще предстоит выяснить и, как ожидается, в этой истории будет много интересного. Это лишь небольшой фрагмент стихийного перераспределения собственности (по-сути грабежа) в постреволюционном Ташкенте.

XV Портрет А.Я. Левицкой хранится в настоящее время в Государственном Русском музее, г. Санкт-Петербург. Долгое время портрет считался изображением императрицы Екатерины II, затем – портретом неизвестной. А.А. Половцов был хорошо осведомлен о художественных собраниях Петербурга, занимая должности директора Музея и художественной школы Штиглица, Павловского дворца-музея и являясь членом художественной комиссии по Гатчинскому дворцу. До Первой мировой войны он был одним из ведущих русских экспертов-искусствоведов, имел обширную и ценную коллекцию произведений искусства, находясь в зарубежье, создал собственный антикварный бизнес. Вместе с тем, существует версия, по которой портрет жены Левицкого в Русском музее является оригиналом, исполненным самим Левицким, а в Челябинске находится его уменьшенная копия, исполненная одним их учеников Левицкого. Вопрос в том, что является истиной, разумеется, выходит за рамки настоящей публикации.
XVI Лев Кириллович Нарышкин (1809-1855) – действительный тайный советник, сын обер-гофмаршала К.А. Нарышкина, отец Василия Львовича Нарышкина (1841-1909) — крупного землевладельца, чиновника Министерства иностранных дел.

XVII Далее в тексте рукописи идет зачеркнутое – «и Софьи Львовны Шуваловой».
XVIII ГуставIII (1746-1792) – король Швеции.
XIX Виргилиус Эриксен (1722-1782) — датский живописец, придворный портретист екатерининской эпохи.
XX Стефано Торелли (1712-1784) – итальянский исторический и портретный живописец, с 1762 г. работавший в России.
XXI Нарышкин Лев Александрович (1733-1799) — обер-шталмейстер Двора, приближенный императрицы Екатерины II.
XXII Король Густав III посетил Петербург в 1777 г.
XXIII Очевидно, имеется в виду канал им. «Николая I» и образовавшиеся у его водоотвода от р. Сыр-Дарьи русские поселки – Надеждинский, Романовский и др.
XXIV Впоследствии – управляющий канцелярией Туркестанского генерал-губернатора, автор мемуарных записок — Моя служба в Туркестанском крае (1870-1910 года) // Исторический вестник, 1913, № 9-12.
XXV Имеется в виду герцог Петр Александрович Ольденбургский (1868-1924), с которым А.А. Половцов был знаком.
XXVI Имеется в виду участок Среднеазиатской железной дороги от Самарканда до Ташкента.
XXVII Дом призрения — в императорской России — благотворительное заведение, где заботились о больных и неимущих.
XXVIII Здесь и далее имеются несоответствия в датах событий и в названиях соборов. Строительство Успенского собора в Ташкенте завершено в 1878 г., храм освящен 31 января 1881 г. Храм Святого Александра Невского построен в Ташкенте в 1902-1904 гг. Храм строился в период службы А.А. Половцова в Ташкенте.
XXIX Софья Львовна Перовская (1853-1881) – одна из руководителей организации «Народная воля», непосредственный организатор убийства императора Александра II. 3 апреля 1881 г. вместе с другими революционерами повешена на плацу Лейб-Гвардии Семеновского полка.

М. БАСХАНОВ