back to top
9.9 C
Узбекистан
Суббота, 23 ноября, 2024

ШАБДАН-БАТЫР. Из цикла “Под сенью Креста и Полумесяца”

Топ статей за 7 дней

Подпишитесь на нас

51,905ФанатыМне нравится
22,961ЧитателиЧитать
7,060ПодписчикиПодписаться

Глава седьмая

В 1883 году Шабдан Джантаев отправился в Петербург. Вот что написано в его “Автобиографии”: “В 1883 году я был назначен ген. Колпаковским представителем от кыргызов и казаков на коронацию Государя Императора и получил чин войскового старшины. За то, что Колпаковский не забыл моих заслуг, приношу ему глубокую благодарность”.

Вторая столица Российской империи, — Москва, — произвела на киргизского манапа грандиозное впечатление, оставшееся в его памяти на всю жизнь. В Москве Джантаев был “высочайше награжден чином Войскового старшины милиции, золотыми часами с такой же цепочкою и почетным халатом 1 разряда”, а ещё через год медаль в память Священного Коронования Императора Александра Третьего и пожизненную пенсию в 300 рублей. Губернатор Семиречья Колпаковский от своего имени вручил ему “почетный халат первой степени и красный крест за пожертвования лошадьми в турецкую войну”[1].

Вообще, наград Джантаев получил довольно много. Кроме боев, о которых уже упоминалось, за особые услуги, в мирное время, Шабдан был награжден двумя почетными халатами, серебряной медалью на соединенной Георгиевской и Владимирской ленте за все экспедиции в Средней Азии с 1853 – 1895 гг. в память в Бозе погибшего императора Александра Третьего.

Живя на покое в своей родной вотчине, в Большом Кемине, Шабдан не забывал своих русских друзей ведя обширную переписку со своими бывшими начальниками и все они, несмотря на высокое положение, которые в последствии занимали, в своих ответных письмах «крепко жали руку своего старого друга»[2].

Представители Семиреченской области на две Священные коронации Их Императорских Величеств в 1883 году. Слева направо: Дунган Мухраме Машхун (Мацун), уйгур Бушри Жалилов, кыргыз манап Шабдан Жантаев, переводчик Абдул Басит Юсупов

По свидетельству начальника Пишпекского уезда А. Талызина, Джантаев уйдя с официальной службы занимался исключительно политической деятельностью. В своём рапорте в Семиреченское областное управление Талызин пишет: «На вопрос об образе жизни и занятиях Шабдана доношу, что в степи он играет роль как бы вроде помощника уездного начальника, к нему ходят с жалобами, которые он и разбирает, просят его заступничества перед высшим правительством, и он от лица всех киргизов в уезде хлопочет при заключении долговых сделок, просят его посредничества или поручительства, он и это исполняет. […] На вопрос о поведении и материальном положении доношу, что ведет он себя прилично, с тактом живет настоящим степным барином, в долине большого Кебеня имеет хороший русский дом с зеркалами, коврами, мебелью и серебряной посудой, имеет несколько юрт, но одна из них самая роскошная в уезде, внутри весь ее верх затянут парчою, бока и полы убраны дорогими коврами. Имеет так же дом в Пишпеке.»[3].

Что касается семейной жизни, то Шабдан по мусульманской традиции имел четырёх жён: Шааке, Уполь, Айму-хан и Меерхан, родивших ему девять сыновей и одну дочь.

Шабдан Джантаев с членами своей семьи. Слева направо: Аман, сын Шабдана, Ажыкаб улы Кемель (внук Шабдана), Шабдан Джантаев, внучка Шабдана, Абдрахман Естебесов, зять Шабдана

Политическое влияние Шабдана было очень велико не только среди кыргызов, но и среди высшего руководства русской администрации Туркестана. Об этом наглядно свидетельствует отстранение в 1890 году от должности администратора Пишпекского уездного начальника войскового старшины Нарбуга и в 1911 г. — бездарного волостного управителя Сарыбагышевской волости М. Алпысбаева, которые были освобождены после информации Шабдана Военному губернатору области об их злоупотреблениях и недостойном поведении.

Г. К. Гинс[4] в своих путевых очерках описал встречу с нашим героем, Вот, что он пишет: “Эти манапы, например, знаменитый Шабдан Джантаев в Пишпекском уезде, живут особыми хуторами, выделяясь из остальной массы. Вся волость находится у них в зависимости. Манапы хранят у себя множество ценных и малоценных документов и обладают нередко полезными знаниями и громадным административным опытом. Волостной, хотя бы он был не одного с манапами рода, все же приезжает к манапу советоваться и далее больше – испросить указаний. У кара-киргизов манапы, а у кайсаков «джакшиляры» – лучшие или аристократы среди киргизов – отличаются от других не только богатством, но очень часто умом и тактом. Поэтому зависимость от них не временная и не случайная, а продолжается до тех пор, пока у противной стороны не найдется выдающийся главарь, который создает новый притягивающий центр. В этих случаях киргизская волость обыкновенно делится и получает название по имени своего главаря (Сланчановская, Саржановская), хотя бы официальное ее название было иное (например, Западно- или Восточно-Талгарская).

Из манапов в Семиреченской области особенно известен войсковой старшина милиции Шабдан Джантаев, проживающий в долине реки Чу, недалеко от того места, где Чу вырывается из узкого величественного Боамского ущелья. Он украшен орденами и имеет почетный халат. Его знают все официальные лица и вызывают на все съезды. Разумеется, простым киргизам он импонирует. Небольшого роста, с седой окладистой бородой, с большим животом, он настоящий аксакал (седобородый, старшина); а так как он притом глава большой семьи и знатного рода, да к тому же имеет силу у начальников, то его не только чтут, но и одаряют”[5].

В декабре 1904 г. Шабдан баатыр совершил паломничество в Мекку, в ходе которого в Константинополе он внес 2000 рублей в фонд строительства железной дороги, следуемой в сторону священной горы мусульман, за что был награжден эмиром Турции грамотой и золотой медалью.

Мечеть Шабдана Джантаева в Чон-Кеминской долине Фото 1890 г.

Сам будучи неграмотным, Шабданов заботился об образовании своего народа. По его инициативе, киргизские дети направлялись в Верненскую гимназию для продолжения образования. Заинтересован он был и в промышленном развитии горного края и ходатайствовал перед властями о выдаче ему разрешения на производство разведки и эксплуатации медных руд в Кемине, где им был установлен заявочный столб.

И ещё одно воспоминание хочется привести. Пишет И. С Васильчиков[6]: “На полпути вниз нас снова встретила группа киргизов с лошадьми и во главе их, лучше других одетый, статный мужчина. То был сын киргизского султана Шабдана, стоянка которого находилась в это время в той горной долине, в которую мы спускались.

Под вечер, переехав довольно многоводную, очень быстро текущую горную реку, мы подъехали к его стоянке. Состояла она из многих юрт, и между ними я увидел одну новую юрту из белой кошмы, приготовленную для меня. У одной из юрт нас встретил сам Шабдан, почтенного вида старик с белой бородой, одетый во что-то вроде кавказской черкески с галунами, широкими серебряными эполетами и большой колодкой русских орденов на груди. Этот Шабдан еще во время генерала Колпаковского стал на сторону России, отличился в боях против коканцев и оказал большие услуги русскому правительству в деле умиротворения края. С тех пор он продолжал пользоваться полным доверием правительства и большим влиянием и авторитетом среди киргизского населения.

Присоединив Семиреченский край, русское правительство не лишило старшин отдельных киргизских племен и аулов их влияния на киргизскую народную массу. Это было удобно для правительства, но имело и свои отрицательные стороны, так как оставляло киргизский народ, в особенности беднейшую его часть, в сущности, в полном порабощении у этих глав племен и киргизских богачей, так называемых баев.

Султан Шабдан пригласил меня в приготовленную для меня юрту, богато убранную коврами и подушками и, после обычных приветствий и вопросов, приказал подать обед. Он состоял преимущественно из молодого барашка, приготовленного в разных видах, из которых мне больше всего понравился куардак, напоминающий русский бефстроганов. Я понял тут происхождение русского слова «кавардак». После обеда внесен был большой тульский самовар с чайной посудой и разными туземными сладостями, и я приступил при помощи переводчика к очень интересной и полезной для меня беседе с султаном Шабданом. Тут кстати я хочу заметить, что тульские самовары получили самое широкое распространение в степи. В редкой юрте сколько-нибудь зажиточного киргиза я их не находил.

Прекрасно выспавшись в моей юрте на мягком тюфяке, я утром, поблагодарив гостеприимного хозяина, поехал дальше в Чуйскую долину”[7].

В Киргизии чтут память о своём национальном герое, ставя ему памятники, издавая книги и научные статьи. И это правильно. История, на наш взгляд, не должна использоваться в сиюминутных политических конъюнктурах.

Это было, и это есть, наше общее прошлое.

В.ФЕТИСОВ

На заставке: Памятники Шабдану Джантаеву в Кемине (родине героя) и Пишпеке


[1] Из рукописи неопубликованной книги Н. А. Аристова «Западный Тянь-Шань. Уссуни и кыргызы или кара-киргизы». Ч. 2. — СПб., 1893.

[2] Там же.

[3] ГА Республики Казахстан. Ф. 44.. Оп. 1. Д. 695.

[4] Гинс Георгий Константинович (1887 — 1971) — российский учёный-юрист, политический деятель. Член правительства Российского государства (1919). Летом 1909 годасовершил большую командировку в Семиречье.

[5] Георгий Гинс. Очерки из поездки по Семиречью. Исторический вестник, 1913, № 10.

[6] Васильчиков Илларион Сергеевич, князь 1881 —  1969) — русский общественный деятель и политик, член IV Государственной думы от Ковенской губернии. В 1908 г. участвовал в ревизии Туркестанского края.

[7] И. С. Васильчиков. То, что мне вспомнилось… Воспоминания князя Иллариона Сергеевича Васильчикова. — М., 2002.

ОСТАВЬТЕ ОТВЕТ

Пожалуйста, введите ваш комментарий!
пожалуйста, введите ваше имя здесь

Последние новости

Выступление президента Узбекистана на заседании законодательной палаты Олий Мажлиса подвергли лингвистическому анализу

Выступление охватывает ключевые аспекты экономической политики, социального развития и взаимодействия между исполнительной и законодательной властью. 20 ноября текущего года...

Больше похожих статей