Последний губернатор Туркестана. Глава пятнадцатая

Триумф и трагедия Алексея Куропаткина

Из цикла Туркестанские генерал-губернаторы

Падение цитадели

Куропаткин со своим отрядом прибыл в Ахал-Теке в момент, когда военные действия по взятию главной цитадели туркмен вступили в решительную фазу. Вообще, следует сказать, что операция по овладению Геок-Тепе осуществлялось в два этапа. На первом, отряд полковника Гродекова занял важное село Бамии в 115 километрах от крепости, и создал там главную базу на пути в глубь Ахал-Текинского оазиса. С занятием этого селения появилась возможность завершить Атрекскую линию железной дороги. Отсюда же лежала наиболее удобная дорога для движения пехоты и артиллерии. В Бами войска замерли почти на полгода, дожидаясь подвоза продовольствия и снаряжения. Скобелев лично контролировал процесс, объезжая все линии снабжения. С мая по ноябрь происходило занятие опорных пунктов на участке от Бами к пристаням на восточном берегу Каспийского моря. В этот период происходили небольшие стычки и производились рекогносцировки.

 26 ноября началось движение русских войск к Геок- Тепе. В 22-х километрах от крепости было занято селение Егян-Батыр-кала, названная Самурским укреплением. Именно сюда прибывает туркестанский отряд под командованием полковника Куропаткина.

Оставалось последнее усилие, чтобы окончательно решить вопрос замирения туркменских племён и установления спокойствия на всей территории русской Средней Азии.

Укрепление Геок-тепе представляло собой расположенный в степи неправильный четырехугольник, обнесенный не очень высокой, в 4 метра, стеной толщиной в 10 метров у основания. В крепости находилось почти 30 тысяч воинов-текинцев, из них около 10 тысяч конницы. Правда, вооружение у защитников было слабое. До 5 тысяч старинных ружей и 600 винтовок Бердана. Артиллерия же состояла из одной 6-фунтовой пушки на колесном лафете и двух древних чугунных пушек на крепостных стенах. Но слабость вооружения компенсировалось беспримерной храбростью текинцев. «Храбрее и сильнее текинцев нет никого на свете, — говорили персы, — врукопашную сходиться с ними — обречь заведомо себя на смерть».

Для того, чтобы победоносно, одним могучим ударом, завершить поход, необходимо было, чтобы все силы текинцев сосредоточились в крепости. Именно на это рассчитывал Скобелев. Если бы противник перенёс сопротивление в Теджент или Мерв и перешёл к партизанской тактике, это привело бы к затяжке экспедиции и новым расходам. Поэтому командующий с большой тревогой относился к каждой вести о том, что текинцы собираются покинуть Геок-Тепе. В письме военному министру он пишет: “Более всего для нас невыгодно, чтобы неприятель сдал Геок-Тепе без боя. К счастью, всё, что пока мне известно о намерениях текинцев, позволяет заключать, что они твёрдо решились отстаивать Геок-Тепе. Это, впрочем, единственный для них разумный исход, кроме, конечно, изъявления покорности”.

Хорошие вести были получены от персидского губернатора Ильхани-Яр-Магомет-хана. В своём послании он писал: “Текинцы решили драться не на живот, а на смерть. Они укроют жён и детей в подземных помещениях и первоначально запрутся в крепости, но, когда русские подойдут очень близко к стенам, тогда сделают вылазку”. И, как пишет в своих воспоминаниях А.Н. Куропаткин: “Понятны поэтому радость и удовольствие войск, когда при рекогносцировках подступов к крепости мы видели толпы текинцев, покрывавшие бугор Денгиль-тепе, и непрерывные линии их, унизывавшие крепостные стены”.

Однако со штурмом Скобелев не спешит. Он приказывает строить редуты, укреплять позиции батарей, рыть траншеи, обстреливать крепость артиллерией с дальних позиций. К 28 декабря были вырыты две осадные траншеи, ведущие к городской стене. В ту же ночь одна из них была атакована. Не ожидавшие нападения русские потеряли 96 человек, из них 5 офицеров. Было похищено знамя 4-го батальона Апшеронского полка и одно горное орудие с двумя зарядными ящиками. Головы убитых текинцы унесли с собой в крепость. В следующую ночь, — непонятная беспечность — другая траншея подверглась нападению врага. На этот раз потери составили 53 погибших, захвачено ещё одно горное орудие, боеприпасы. Кроме того, был пленён и уведён в крепость бомбардир-наводчик Агафон Никитин. Его немедленно допросили с целью узнать, как пользоваться захваченными орудиями. В своих записках один из участников тех событий поручик В. Познанский пишет: ”С рассветом следующего дня Агафон Никитин был окружён текинскою знатью, которая убеждала его показать способ стрельбы из отнятых орудий, но Агафон Никитин отказался. Тогда они старались обольстить его деньгами и другими наградами, но Никитин оставался непоколебимым. Помня раз данную присягу, он исполнил её свято и честно, несмотря на то, что текинцы сильно раздосадованные, перешли от обольщений к жестокости и стали истязать его: они выдёргивали ему ногти на пальцах рук, отрубали пальцы, жгли кисти рук, сдирали с него кожу, вырезывая её полосами, наконец положили его на раскалённые угли и стали жарить заживо. Несмотря на такие страшные истязания, Агафон Никитин был непоколебим, пока ему, совершенно истерзанному, не настал последний час. Перекрестившись, он испустил дух”. Тело героя после занятия крепости было найдено и похоронено в братской могиле.

С ночными вылазками текинцев нужно было что-то делать. Выход подсказали сами солдаты: нужно не сидеть ночью в траншеях, где враг сверху, точно с коня, поражает их пикой или саблей, а залечь цепью за канавой да бить по «чакинцам» залпами, когда те появятся на валу, заметные, как на ладони. И эта тактика сработала: 4-го января, пользуясь темнотой, текинцы приблизились к траншеям и бросились вниз, чтобы привычно колоть и резать ненавистных “гяуров”. Но в этот раз внизу никого не было. Русские, поднявшись в рост, сверху залпами расстреливали попавшего в западню противника. Очевидец писал: “Все траншеи горят перекатным ружейным огнем; оглушительная пальба орудий, визг картечи и громкая дробь скорострельных пушек. Сквозь тьму и пороховой дым доносятся нервные, громкие возгласы командиров: “Ро-та, пли! Ро-та, пли!”; остервенелый крик текинцев, напоминающий вой зверей, и торжественный марш Ширванского полка, играющий где-то и как-то оригинально звучащий среди всей этой дьявольской кутерьмы”. С этого дня вылазок больше не было.

В ночь на 12 января была дана команда к штурму. К этому времени русская артиллерия проделала несколько брешей в стене с южной стороны крепости, а саперы, руководимые гардемарином Майером, вырыли подземную галерею и заложили большой заряд. Текинцы поняли по звукам, доносящимся из-под земли, что роется подземный ход. Однако, не знакомые с минной войной, подумали, что через него должна прорваться в крепость пехота, и за стеной, дожидаясь врага, постоянно дежурило несколько сотен вооруженных бойцов. Когда мина сработала, они вместе со стеной взлетели на воздух. В пролом, проделанный взрывом, и в бреши, пробитые пушками, ринулись штурмовые колонны под командованием полковников П. А. Козелкова, А. Н. Куропаткина и подполковника Н. К. Гайдарова.

Бой внутри крепости продолжался недолго. Обескураженный противник, побросав имущество, жён и детей, обратился в бегство. Но Скобелев не мог допустить их ухода, сам приняв участие в погоне. Русские кавалеристы преследовали и безжалостно рубили убегавшего врага, пока кони не выбились из сил. Вот как это описывает участник событий А.К. Гейнс: “В это же время все передовые части войск, конно-горный взвод и успевшие уже сесть на коней дивизион тверских драгун кинулись в пески для преследования ушедших текинцев. Если бы кто-нибудь захотел представить себе картину, как смерть, аллегорически изображаемая с косою, применяет свое оружие на манер косаря, то ничего лучше не могло осуществить эту воображаемую сцену, как производившееся тогда преследование. Поражение противника ужасом было достигнуто вполне: шашки, пули и картечь обходили только женщин и детей, без жалости устилали путь трупами и испещряли пески кровавыми лужами. Ужас текинцев выражался своеобразно и почетно в смысле военном: отступление их не было бегством под влиянием паники, а представляло разбросанную силу, вытесненную другою и потерявшую способность ко всякой активной обороне: часть текинцев на ходу покорно, принимали смерть, не выпуская оружия, а многие, дождавшись преследователей, поворачивались лицом к смерти и кидались в одиночный бой; без стона падали они и без признаков отчаяния отдавались страшной участи”.

После овладения крепостью Скобелев отдаёт её солдатам на трёхдневное разграбление. Эта традиция уходит своими корнями в античные времена. “Горе побеждённым” — говорили древние римляне. Однако в 19-м веке такого уже не было в армиях цивилизованных стран. Мародёрство и грабеж были строжайше запрещены и в русской императорской армии и карались военно-полевым судом. Завоевание Хивы, Коканда показало, что вполне можно было обойтись и без резни и грабежа. Скобелев нарушил это правило, соединив европейскую военную науку и вооружение с азиатским способом ведения войны. Превосходство русских войск в военном отношении вполне позволяло обойтись меньшей кровью текинцев и, тем более, не устраивать грабежа. По меркам сегодняшнего дня приказ Скобелева ни в коем случае не может быть оправдан, и он был бы судим международным трибуналом как военный преступник. “К чести наших войск, – пишет участник событий Гуляев, — нужно отнести, что как ни было велико озлобление, все же не было случая, чтобы кто-либо, в пылу опьяняющего вида крови, убил женщину. После взятия, крепости, находили трупы женщин, и детей; но это были несчастные жертвы артиллерийского и ружейного огня. Солдаты и казаки, идя между кибиток, освобождали пленных персиан, томившихся у текинцев в цепях в ямах”.

Известие о взятии Геок-Тепе в Петербурге встретили с восторгом. Ещё бы, войну, рассчитанную на два года, Скобелев победно завершил в девять месяцев. Д. А. Милютин записывает в своём дневнике: “В 10-м часу утра государь прислал мне телеграмму, только что полученную от вел. кн. Михаила Николаевича, с известием о взятии неприятельских укреплений Геок-Тепе и полном поражении текинцев. По приказанию государя я немедленно же поехал во дворец. Государь был в большой радости, сознавался, что до сей минуты его сильно озабочивала текинская экспедиция, приказал произвести ген. ад. Скобелева в полные генералы и пожаловал ему орден св. Георгия 2-й степени. Скобелев, несомненно, заслужил эту награду. Все, даже не расположенные к нему, отдают справедливость его энергии, умению вести дело и замечательной выдержке, которой прежде в нём не признавали. Блистательный успех при Геок-Тепе, после прошлогодней неудачи Ломакина, несомненно поправит наше положение не только в Закаспийском крае, но и в целой Азии”.

Взятие Геок-Тепе впечатлило и Европу, в первую очередь, конечно, Британию. Вновь обратимся к дневнику военного министра: “Блестящий успех Скобелева уже заметно произвёл сильное впечатление в Европе, тем более, что он последовал вслед за неудачами, понесёнными англичанами в Афганистане, и совпал с их поражениями в Южной Африке. Сегодня вторично заехал ко мне лорд Дефферин (посол Великобритании, — примеч. В.Ф.) и на этот раз застал меня дома. Он добродушно сопоставлял наши успехи с британскими неудачами, объяснял мне положение дел в Капской колонии, но более интересовался нашими видами в Закаспийских степях. Разумеется, я старался успокоить его; однако ж высказал, что, вероятно, Скобелев не остановится на полпути и закончит полное покорение Текинского оазиса”.

И Милютин не ошибся. Сразу после взятия крепости Скобелев посылает прокламации к текинцам, обещая всем, кто откажется от дальнейшего сопротивления полную безопасность. И текинцы стали возвращаться в Геок-Тепе к своим семьям. 18 января от туркменских вождей приходит Скобелеву письмо с выражением полной покорности, и в этот же день отрядом полковника Куропаткина без единого выстрела был занят Ашхабад. “От Скобелева получены благоприятные известия, — пишет Милютин в дневнике, — передовой его отряд занял без боя Ашхабад и некоторые другие пункты на восточной окраине Текинского оазиса. Начинают являться от текинцев депутации с изъявлением покорности”. 22 января более 1000 текинцев возвратились в Геок-Тепе. Предводителей текинцев Скобелев встречает с выражением глубокого почтения, награждая их халатами и медалями.

Мужество туркмен произвело на командующего огромное впечатление. “Текинцы такие молодцы, — утверждал он, — что несколько сотен такой кавалерии сводить под Вену — неплохое дело”. Это желание было воплощено в жизнь, — через три с лишним десятка лет туркмены в составе русской армии действительно появятся под Веной. А джигиты Текинского полка будут служить личным конвоем прославленному генералу Л. Г. Корнилову.

Это были последние боевые действия где Куропаткин и Скобелев сражались плечом к плечу. Скобелев после усмирения Туркмении отправляется в Минск командовать армейским корпусом, а ещё через год, в июне 1882 года, Белый генерал, таинственно умирает.

В биографическом очерке о своём боевом друге и командире, написанном в 1893 году, Куропаткин напишет: “Судьбе было угодно отнять Скобелева у России на 39-м году его жизни, но несомненно, что, живи Скобелев еще между нами, он в случае европейской войны должен был командовать армией, имея при этом все задатки выйти победителем и стать в ряды полководцев Русской земли, Суворову равных”.

Сам же Алексей Николаевич 24 апреля 1881 года возвращается в Ташкент, продолжать командовать стрелковой бригадой.

Продолжение следует

На заставке: Экспедиция против туркмен ахал-теке. Вид Геок-Тепе с северной стороны в момент штурма. С наброска М. Алиханова.

В.ФЕТИСОВ