Глава седьмая
В 1883 году Шабдан Джантаев отправился в Петербург. Вот что написано в его “Автобиографии”: “В 1883 году я был назначен ген. Колпаковским представителем от кыргызов и казаков на коронацию Государя Императора и получил чин войскового старшины. За то, что Колпаковский не забыл моих заслуг, приношу ему глубокую благодарность”.
Вторая столица Российской империи, — Москва, — произвела на киргизского манапа грандиозное впечатление, оставшееся в его памяти на всю жизнь. В Москве Джантаев был “высочайше награжден чином Войскового старшины милиции, золотыми часами с такой же цепочкою и почетным халатом 1 разряда”, а ещё через год медаль в память Священного Коронования Императора Александра Третьего и пожизненную пенсию в 300 рублей. Губернатор Семиречья Колпаковский от своего имени вручил ему “почетный халат первой степени и красный крест за пожертвования лошадьми в турецкую войну”[1].
Вообще, наград Джантаев получил довольно много. Кроме боев, о которых уже упоминалось, за особые услуги, в мирное время, Шабдан был награжден двумя почетными халатами, серебряной медалью на соединенной Георгиевской и Владимирской ленте за все экспедиции в Средней Азии с 1853 – 1895 гг. в память в Бозе погибшего императора Александра Третьего.
Живя на покое в своей родной вотчине, в Большом Кемине, Шабдан не забывал своих русских друзей ведя обширную переписку со своими бывшими начальниками и все они, несмотря на высокое положение, которые в последствии занимали, в своих ответных письмах «крепко жали руку своего старого друга»[2].
По свидетельству начальника Пишпекского уезда А. Талызина, Джантаев уйдя с официальной службы занимался исключительно политической деятельностью. В своём рапорте в Семиреченское областное управление Талызин пишет: «На вопрос об образе жизни и занятиях Шабдана доношу, что в степи он играет роль как бы вроде помощника уездного начальника, к нему ходят с жалобами, которые он и разбирает, просят его заступничества перед высшим правительством, и он от лица всех киргизов в уезде хлопочет при заключении долговых сделок, просят его посредничества или поручительства, он и это исполняет. […] На вопрос о поведении и материальном положении доношу, что ведет он себя прилично, с тактом живет настоящим степным барином, в долине большого Кебеня имеет хороший русский дом с зеркалами, коврами, мебелью и серебряной посудой, имеет несколько юрт, но одна из них самая роскошная в уезде, внутри весь ее верх затянут парчою, бока и полы убраны дорогими коврами. Имеет так же дом в Пишпеке.»[3].
Что касается семейной жизни, то Шабдан по мусульманской традиции имел четырёх жён: Шааке, Уполь, Айму-хан и Меерхан, родивших ему девять сыновей и одну дочь.
Политическое влияние Шабдана было очень велико не только среди кыргызов, но и среди высшего руководства русской администрации Туркестана. Об этом наглядно свидетельствует отстранение в 1890 году от должности администратора Пишпекского уездного начальника войскового старшины Нарбуга и в 1911 г. — бездарного волостного управителя Сарыбагышевской волости М. Алпысбаева, которые были освобождены после информации Шабдана Военному губернатору области об их злоупотреблениях и недостойном поведении.
Г. К. Гинс[4] в своих путевых очерках описал встречу с нашим героем, Вот, что он пишет: “Эти манапы, например, знаменитый Шабдан Джантаев в Пишпекском уезде, живут особыми хуторами, выделяясь из остальной массы. Вся волость находится у них в зависимости. Манапы хранят у себя множество ценных и малоценных документов и обладают нередко полезными знаниями и громадным административным опытом. Волостной, хотя бы он был не одного с манапами рода, все же приезжает к манапу советоваться и далее больше – испросить указаний. У кара-киргизов манапы, а у кайсаков «джакшиляры» – лучшие или аристократы среди киргизов – отличаются от других не только богатством, но очень часто умом и тактом. Поэтому зависимость от них не временная и не случайная, а продолжается до тех пор, пока у противной стороны не найдется выдающийся главарь, который создает новый притягивающий центр. В этих случаях киргизская волость обыкновенно делится и получает название по имени своего главаря (Сланчановская, Саржановская), хотя бы официальное ее название было иное (например, Западно- или Восточно-Талгарская).
Из манапов в Семиреченской области особенно известен войсковой старшина милиции Шабдан Джантаев, проживающий в долине реки Чу, недалеко от того места, где Чу вырывается из узкого величественного Боамского ущелья. Он украшен орденами и имеет почетный халат. Его знают все официальные лица и вызывают на все съезды. Разумеется, простым киргизам он импонирует. Небольшого роста, с седой окладистой бородой, с большим животом, он настоящий аксакал (седобородый, старшина); а так как он притом глава большой семьи и знатного рода, да к тому же имеет силу у начальников, то его не только чтут, но и одаряют”[5].
В декабре 1904 г. Шабдан баатыр совершил паломничество в Мекку, в ходе которого в Константинополе он внес 2000 рублей в фонд строительства железной дороги, следуемой в сторону священной горы мусульман, за что был награжден эмиром Турции грамотой и золотой медалью.
Сам будучи неграмотным, Шабданов заботился об образовании своего народа. По его инициативе, киргизские дети направлялись в Верненскую гимназию для продолжения образования. Заинтересован он был и в промышленном развитии горного края и ходатайствовал перед властями о выдаче ему разрешения на производство разведки и эксплуатации медных руд в Кемине, где им был установлен заявочный столб.
И ещё одно воспоминание хочется привести. Пишет И. С Васильчиков[6]: “На полпути вниз нас снова встретила группа киргизов с лошадьми и во главе их, лучше других одетый, статный мужчина. То был сын киргизского султана Шабдана, стоянка которого находилась в это время в той горной долине, в которую мы спускались.
Под вечер, переехав довольно многоводную, очень быстро текущую горную реку, мы подъехали к его стоянке. Состояла она из многих юрт, и между ними я увидел одну новую юрту из белой кошмы, приготовленную для меня. У одной из юрт нас встретил сам Шабдан, почтенного вида старик с белой бородой, одетый во что-то вроде кавказской черкески с галунами, широкими серебряными эполетами и большой колодкой русских орденов на груди. Этот Шабдан еще во время генерала Колпаковского стал на сторону России, отличился в боях против коканцев и оказал большие услуги русскому правительству в деле умиротворения края. С тех пор он продолжал пользоваться полным доверием правительства и большим влиянием и авторитетом среди киргизского населения.
Присоединив Семиреченский край, русское правительство не лишило старшин отдельных киргизских племен и аулов их влияния на киргизскую народную массу. Это было удобно для правительства, но имело и свои отрицательные стороны, так как оставляло киргизский народ, в особенности беднейшую его часть, в сущности, в полном порабощении у этих глав племен и киргизских богачей, так называемых баев.
Султан Шабдан пригласил меня в приготовленную для меня юрту, богато убранную коврами и подушками и, после обычных приветствий и вопросов, приказал подать обед. Он состоял преимущественно из молодого барашка, приготовленного в разных видах, из которых мне больше всего понравился куардак, напоминающий русский бефстроганов. Я понял тут происхождение русского слова «кавардак». После обеда внесен был большой тульский самовар с чайной посудой и разными туземными сладостями, и я приступил при помощи переводчика к очень интересной и полезной для меня беседе с султаном Шабданом. Тут кстати я хочу заметить, что тульские самовары получили самое широкое распространение в степи. В редкой юрте сколько-нибудь зажиточного киргиза я их не находил.
Прекрасно выспавшись в моей юрте на мягком тюфяке, я утром, поблагодарив гостеприимного хозяина, поехал дальше в Чуйскую долину”[7].
В Киргизии чтут память о своём национальном герое, ставя ему памятники, издавая книги и научные статьи. И это правильно. История, на наш взгляд, не должна использоваться в сиюминутных политических конъюнктурах.
Это было, и это есть, наше общее прошлое.
В.ФЕТИСОВ
На заставке: Памятники Шабдану Джантаеву в Кемине (родине героя) и Пишпеке
[1] Из рукописи неопубликованной книги Н. А. Аристова «Западный Тянь-Шань. Уссуни и кыргызы или кара-киргизы». Ч. 2. — СПб., 1893.
[2] Там же.
[3] ГА Республики Казахстан. Ф. 44.. Оп. 1. Д. 695.
[4] Гинс Георгий Константинович (1887 — 1971) — российский учёный-юрист, политический деятель. Член правительства Российского государства (1919). Летом 1909 годасовершил большую командировку в Семиречье.
[5] Георгий Гинс. Очерки из поездки по Семиречью. Исторический вестник, 1913, № 10.
[6] Васильчиков Илларион Сергеевич, князь 1881 — 1969) — русский общественный деятель и политик, член IV Государственной думы от Ковенской губернии. В 1908 г. участвовал в ревизии Туркестанского края.
[7] И. С. Васильчиков. То, что мне вспомнилось… Воспоминания князя Иллариона Сергеевича Васильчикова. — М., 2002.
