Из цикла Туркестанские генерал-губернаторы
Амударьинская флотилия, с которой в октябре 1890 года отправился ознакомиться туркестанский генерал-губернатор, было относительно новое воинское формирование. Создано оно было в 1887 году для обеспечения доставки грузов в связи со строительством Закаспийской железной дороги и необходимостью охраны водных путей от грабежей степных разбойников. Ко времени посещения флотилии начальником края в её состав входило всего четыре судна: пароходы «Царь» и «Царица» и баржи «Петербург» и «Москва», они ходили от Петро-Александровска до Керки. По всему этому маршруту Александр Борисович и совершил плавание. Осмотром крепостей, как и самим водным путешествием, генерал-губернатор остался весьма доволен и, выразив благодарность экипажу парохода “Царь” и его капитану Курту Фёдоровичу Левенгагену, возвратился в столицу Туркестанского края.
Одним из результатов поездки генерал-губернатора по Аму-Дарье стало появление в скором времени в Чарджуе должности городского врача, фельдшера, акушерки и переводчика при враче для медицинского обслуживания местного населения.
Дом барона Вревского в Ташкенте славился своим непоказным радушием и гостеприимством. Интересные воспоминания об этом оставил известный шведский путешественник Свен Гедин. В своей книге “В сердце Азии” он пишет: “В Ташкенте я пробыл около семи недель. Генерал-губернатор барон Вревский принял меня с безграничным радушием, я был его ежедневным гостем и имел случаи завязать у него знакомства, которые весьма пригодились мне для моего путешествия по Памиру. На Святках я участвовал в целом ряде веселых, блестящих праздников. Сочельник, первый и приятнейший за все время моего пребывания в Азии, праздновали у барона Вревского почти так же, как в обычае у нас на Севере. Были приготовлены рождественские сюрпризы, из которых многие были снабжены французскими посвящениями в стихах, а посреди одной из зал возвышалась гигантская «елка» из ветвей кипариса, украшенная сотнями восковых свечек. Вечер прошел в обычной веселой беседе около шумящего самовара в убранном с большим вкусом и чисто восточной
роскошью салоне. Украшениями служили, между прочим, портреты царя, шведского короля Оскара и эмира бухарского, снабженные собственноручными надписями. Достойнейшей представительницей дамского элемента являлась дочь генерал-губернатора, княгиня Хованская, блестяще исполнявшая на всех официальных и частных празднествах роль хозяйки дома.
Под Новый год барон Вревский пригласил человек тридцать гостей. Около полуночи было подано шампанское, затем, подняв полные бокалы, среди полной тишины стали ждать «двенадцати ударов». При звоне часов все стали приветствовать Новый год, обмениваясь направо и налево словами: «С Новым годом». 2 января состоялся обычный торжественный обед в большой парадной зале. В числе приглашенных были все представители администрации и войска, посол эмира бухарского, три почетнейших сартских кади (судьи) и проч. Когда подали шампанское, генерал-губернатор встал и прочел новогоднюю телеграмму от царя и провозгласил тост за Его Величество. Затем, стоя и повернувшись лицом к портрету государя, девяносто гостей выслушали русский национальный гимн. После того барон Вревский провозгласил тосты за туркестанское воинство и за эмира бухарского. Под конец был провозглашен тост и за самого правителя Сырдарьинской области (Гедин, имеет ввиду Туркестанский край, В. Ф.).
Бухарским послом, который ежегодно приезжает к Новому году в Ташкент поздравить генерал-губернатора от лица эмира, оказался тот самый чернобородый милейший таджик, Шади-бек-караул-беги-шигаул, которого эмир три года тому назад высылал приветствовать меня на границе Самарканда и Бухары. По обычаю, он привез подарков на сумму 10 000 руб.: восемь лошадей с великолепными шитыми золотом и серебром седлами, с голубыми и красными бархатными попонами, несколько сотен почетных халатов, главным образом бухарских, но также несколько кашмирских и китайских, много ковров, материй, драгоценностей и проч.”.
Щедро одарил Вревский и знаменитого шведского землепроходца. Свен Гедин получил от туркестанского генерал-губернатора самые последние и самые точные для того времени карты Памира, морской хронометр Вирена, берданку с патронами и двадцать фунтов пороху.
Часто, в доме Вревского проходили благотворительные концерты. Так, газета Туркестанские ведомости в номере от 14 января 1892 года сообщала о таком мероприятии состоявшемся в зале генерал-губернаторского дома. Концерт был дан силами учащихся гимназий и Учительской семинарии в пользу пострадавших от неурожая переселенцев. Было собрано 737 рублей 20 копеек.
Несмотря на своё добродушие и мягкий характер, Вревский в людях разбирался и в его команде работали истинные профессионалы. В качестве управляющего канцелярией туркестанского генерал-губернатора служил Константин Александрович Несторовский. По словам Фёдорова “прекрасно знавший край, основательно знакомый с законами и обладавший огромною трудоспособностью”.
О военном губернаторе Сырдарьинской области Гродекове нечего и говорить – это был выдающийся администратор во всех смыслах этого слова. “Человек неутомимой энергии – отмечает Фёдоров, — и большой инициативы. Служивший всю свою жизнь в войсках, кончивший академию генерального штаба, георгиевский кавалер, Гродеков выказал блестящие административные способности на поприще гражданского управления”.
Правда эти два незаурядных человека, — как и некоторые другие достались Вревскому по наследству от Розенбаха. Но вот, скажем, Владимира Петровича Наливкина Александр Борисович приметил сам. Вновь обратимся к воспоминаниям Фёдорова. Вот что он пишет: “Служа офицером (Наливкин, В. Ф.) в оренбургской казачьей артиллерии, он в 1878 году неожиданно для всех вышел в отставку и уехал из Ташкента в Ферганскую область; сняв с себя европейское платье, он поселился вместе с женой и детьми в одном из захолустных уголков Наманганского уезда, где и зажил жизнью самого простого туземца. Чем он руководствовался, опростившись таким образом, я не знаю, но, проживши в виде заурядного сарта несколько лет, он и его жена великолепно изучили туземный язык, нравы и обычаи туземцев. Перевоспитав себя, Наливкин сбросил туземный халат и чалму и явился лучшим и почти единственным действительным знатоком местного края. Барон Вревский хорошо понял, какую огромную пользу можно извлечь из такого энергичного человека, и пригласил его на должность инспектора народных училищ”.
Адъютантом Вревского служил князь Александр Александрович Гагарин, за которого Александр Борисович впоследствии выдал свою молоденькую воспитанницу Марию Лазаревскую. Александр Александрович, умнейший человек своего времени, впоследствии, в 1914 году, занимал пост генерального консула в Барселоне.
В период восьмилетнего управления барона Вревского особенно сильно развилась в крае хлопковая промышленность. Правда, в эту отрасль он старался не вмешиваться, поскольку прекрасно понимал, что производство и культура хлопчатника “представляет собой столь выгодный промысел, что её значение настолько необходимо для отечественной промышленности и что значительные расходы на посев, обработку, очистку и прессовку хлопка с избытком окупаются на русских рынках, поэтому всякое вмешательство администрации может только принести делу вред. Поэтому он старался лишь покровительствовать развитию хлопкового дела, которое к концу девяностых годов девятнадцатого столетия достигло грандиозных размеров”.
Также весьма динамично при Вревском увеличился приток русских крестьян в Туркестанский край. Здесь, несомненно, главная заслуга в деле иммиграции принадлежит военному губернатору Сырдарьинской области генералу Гродекову. Но, как уже отмечалось выше, умение Александра Борисовича разглядеть и умело использовать профессиональные качества своих сотрудников, это его несомненная заслуга.
Два года управления краем бароном Вревским прошли относительно спокойно. Казалось, также мирно, без потрясений, пройдут и последующие годы. Но, вдруг, летом 1892 года в Ташкенте вспыхнул бунт, который, по словам Фёдорова, не мог не вспыхнуть. И это привело к трагическим последствиям.
В.ФЕТИСОВ
Продолжение следует
На заставке: Старогодская часть Ташкента. Фотография 1890-х годов
