Сатирический рассказ
Жадности Кузибая Кузиева, а также прижимистости, крохоборству, скупердяйству и другим незавидным эпитетам, в миру означающим крайнее нежелание делиться чем-то своим кровно, так сказать нажитым, — не было четко очерченных границ. Кузиев был жаден до умопомрачения, самоотречения и желудочного несварения. Такая поговорка, как «У него и снег зимой не выпросишь» была для Кузибая Мамировича абсолютно неприемлема, так как у него не только снега, а вообще хотя бы что-то выпросить было невозможно. Это был уникальный в своем роде «экземпляр». С самого малого детства, еще толком-то не выучившись ползать, Кузибай сгребывал к себе нехитрые игрушки, изготовленные отцом из полена и озираясь по сторонам бдительно охранял деревянных лошадок, птичек и единственного незатейливо раскрашенного солдатика с отломанной ногой.
-Смотри Турсуной, что сейчас будет – иной раз говорил Мамир ака и хитро подмигивая укоризненно глядевшей на него жене, вдруг резко наклонившись, выхватывал из кучи какую-нибудь из игрушек. В то же момент дом оглашал громкий рев малыша, пытавшегося иной раз даже имитировать состояние глубокого обморока. Откинувшись на курпачу хитрец внезапно затихал и закрыв глаза делался недвижимым. При этом один глаз чуть приоткрывал, наблюдая за происходящим.
-Ой, отец, что вы опять натворили! – хваталась за сердце Турсуной опа, но как только Мамир ака с улыбкой возвращал игрушку на место происходил процесс чудесного «воскрешения».
-И в кого он такой? – удивлялся, глава большого семейства, – отец мой Нуриддин Кузиев, да упокоят небеса его добрую душу, человеком был щедрым, никому из сельчан в помощи не отказывал, да и я, честно говоря, тоже не из скупых. А этот, чуть тронь его вещи, сразу в рев пускается. Ох, чует мое сердце, опозорит он нас с тобой жена. Придет время, таким жмотом вырастет, что хоть все бросай, да беги на край света.
…Прошло двадцать лет.
-Один взять или три? Один или три? Э-э-э, вот незадача!
Кузибай, стоял перед витриной цветочного магазина и глядя на пестрое разнообразие гвоздик, роз, гладиолусов, хризантем, лилий и прочих источающих восхитительные ароматы представителей царства флоры, никак не мог решить — одну гвоздику купить возлюбленной Рано или три. Однажды повстречав стройную девушку, с лучистыми зелеными глазами и упрямо вздернутым носиком, юный Кузибай потерял покой и сон.
-Дочка школьного учителя Зафара ака Тухтаева! – авторитетно изрек махаллинский сторож Жумабой ота с прищуром глядя на Кузибая. – Семья уважаемая, родители девушки люди скромные и работящие. И детей к труду приучили. Так что сынок, Раноша не только скромница и красавица. Цену лепешке знает, у тандыра хлопочет и матери первая помощница — не ленится, хорошая жена из нее получится. Отправляй к ней сватов, не прогадаешь.
Кузибай поправил воротник рубашки и выпятив нижнюю губу призадумался:
«А не много ли ест будущая невеста? Сторож сказал, что Рано у тандыра хлопочет, — может там и кормится день-деньской? Там самсу перехватит, здесь от лепешки откусит, а если будет мясо готовить, так без спросу может и баранью ляжку отхватить! Семью обездолит, детей по миру голодными пустит! Да от такой женушки одни убытки! Надо будет мне за ней присматривать денно и нощно, тогда и польза будет, тогда не прогадаю точно».
Набравшись храбрости, в один из дней Кузибай, все-таки отважился и познакомился с Рано. Ей приглянулся высокий худенький паренек, с кудрявыми как у барашка волосами и слегка оттопыренными ушами и через какое-то время, девушка позволила ему пригласить ее на прогулку по вечернему городу.
… «Так один цветок купить или три?» – размышлял Кузибай, пока Рано стояла поодаль в ожидании.
-Сколько стоит одна гвоздика? – спросил он у цветочницы явно заскучавшей от такого нудного покупателя.
-Двадцать копеек.
-Двадцать копеек?! Чего же так дорого? – возмутился Кузибай, — вон в соседнем ряду по пятнадцать дают.
-Ну, если там по пятнадцать, то берите у них. А у здесь — по двадцать.
-Но это же грабеж! Я милицию позову! Спекуляцию тут развели, понимаешь.
-Зовите. У нас магазин и цены фиксированные.
Кузибай почесал в затылке и понимая, что соврал насчет пятнадцати копеек в соседнем ряду, тяжело вздохнул:
— Ну что делать…Дайте… одну гвоздику, – наконец решился он и полез в карман за деньгами. Выудив наличную мелочь, он долго и томительно пересчитывал медяки, пока, наконец, не собрал достаточную сумму.
-Вот! – сказал Кузибай, словно отдавал цветочнице самое дорогое в жизни.
Женщина протянула ему гвоздику и ухмыльнувшись подумала:
«Какой молодой и уже склочный тип. Этот далеко пойдет!»
Кузибай подтянув брюки, преподнес цветок, Рано:
-Примите, пожалуйста, в знак уважения…и почитания.
-Спасибо, очень мило!
Девушка зарделась любуясь алой гвоздикой.
«И зачем я купил ей цветок, мог ведь обойтись просто красивыми словами! Дурак я! Расточительный дурак!» — пронеслась в голове Кузибая запоздалая мысль и на душе противно «заскребли кошки».
…Прошло еще тридцать пять лет.
-Я сколько раз тебе говорил, — не смей расточительно тратить с таким трудом заработанные деньги! Прекрати! Я не джинн из бутылки, способный творить волшебства! У меня нет лишних денег, чтобы удовлетворять ваши постоянно растущие потребности!
Кузибай ака Кузиев, отшвырнул в сторону очки и гневно посмотрел на супругу. Столько уж лет они с Рано вместе, троих детей воспитали, а она никак не поймет, что расточительство – главный враг семьи!
-Но Кузибай ака, я ведь только купила сахар-песок для варенья, чуть больше положенного в вашем списке. Как быть без варенья?
-Без сахара обойдешься! Природная сладость во фруктах, с лихвой компенсирует его отсутствие. Если в каждое варенье сахар класть, так никакого сахара не останется на свете!
-Как это так?
-А вот так! И вообще обойдемся без варенья. Ешьте фрукты летом пока они не очень дороги, а зимой и без них как-нибудь перебьемся.
Кузибаев, поднял крышку чайника и налил остатки к себе в пиалу.
-Не надо чтобы чай оставался в чайнике. Столько добра может пропасть. И хлеб меньше ешьте. Не напасешься на вас… Вчера я посмотрел – а соли в банке осталось совсем ничего. Почему соль не экономите? Я через полчаса на рынок схожу, куплю там продуктов. Что-то плова захотелось, а рис нынче дорог! Да и мясо мне обойдется недешево!
Рано опа со вздохом поднялась из-за дастархана и сложив на поднос посуду, отправилась на кухню
Кузиев проводил ее подозрительным взглядом и быстро пересчитал конфеты в вазочке. Много здесь охотников до сладкого, за ними глаз да глаз нужен. Едоков здесь полно, а работнички где? Жена – домохозяйка. Два сына в институте учатся, дочка в школе. Какой в них сейчас прок. Кормишь их, поишь, одеваешь и когда состаришься, поднесут ли они тебе касу шурпы? Очень сомневаюсь в этом.
Кузибай ака, по обыкновению подтянул штаны, напялил на голову видавшую виды вельветовую кепку с изломанным потертым козырьком, обулся в старые сандалии, взял матерчатую сумку и что-то невнятное буркнув жене вышедшей его проводить, отправился на дехканский рынок.
Среди суеты и шумной толкотни Кузиев заявился в овощные ряды, словно новопреставленный пророк. В рядах затихли – здесь все прекрасно знали этого «прожженного» крохобора, готового за кило картошки шагнуть в огненную бездну. На прошлой неделе он практически до предынфарктного состояния довел «старожила» рынка Вахоба ота Шамсиева, в течение почти, что получаса упрекая его в корысти, жульничестве и неуемной жажде преступной наживы. Старику державшемуся за сердце подали стул и пиалу с каплями валокордина, а Кузибай ака довольный тем, что удалось приобрести по дешевке два кило свеклы, ушел восвояси, даже не оглянувшись.
Вот и сегодня он пришел отовариться продуктами, но так чтобы не дай Всевышний не переплатить лишний сум. В течение более чем часа, Кузибай ака, сотрясал воздух на рынке, грозился всех разоблачить и вывести на «чистую воду», придираясь к каждому движению стрелки на весах. В конце концов, получив искомое и вытряхнув всю душу из продавцов, Кузиев, отправился на выход. Стояла жаркая летняя погода и с Плюшкина наших дней, разгоряченного скандалом и вдобавок отягощенного тяжелыми сумками, пот лил рекой. У дороги, он заметил женщину средних лет, в косынке и застиранном шифоновом платье уныло стоявшую на самом солнцепеке. В руке она держала кольцо конской колбасы казы, перевязанное веревочной петлей. Женщина заметила на себе пристальный взгляд Кузиева и протянула ему колбасу:
-Берите брат, последний остался. Все продала, а мне домой в район надо ехать. Отдам за дешево. Берите брат, отличный варенный казы!
Кузиев поставил сумки на горячий асфальт, взял колбасу и принюхался. Вроде хороший казы, неплохо бы к плову его. Да стоит, наверное – «будь здоров!»
-За сколько отдадите?
-За пять тысяч сумов брат! Берите! На базаре такой в три раза дороже.
«Пять тысяч, — так это она даром отдает» — обрадовался в душе Кузиев.
-Нет, пять тысяч много! За три давайте!
-Не могу так дешево! Это совсем уж копейки.
-Нет, дайте за три. А то уйду и будете здесь торчать до ночи!
Женщина совсем сникла при этих слова, но, чуть помедлив махнула рукой:
-Э-э-э! Берите!
-Ну и отлично!
По дороге Кузиева вдруг осенила мысль: а он что проклятый что-ли? Пашет весь день как вол, а принесет продукты домой, так домочадцы все сожрут как веником сметут. Нет уж, казы, — продукт деликатесный, я его съем сам!
Кузибай ака примостился под тенистым деревом, вытащил из сумки казы приобретенный почти что задаром и в течение минут двадцати уплел его за милую душу, а потом рыгнув и смачно облизав жирные пальцы, подхватил сумки и пошел домой.
…Хоронили Кузибая ака всей махаллей. Многие плакали, многие недоумевали, другие просто молчали. Но никто не мог понять, — где так смертельно мог отравиться скупердяй Кузиев. А вы не знаете уважаемые читатели?
(Сюжет и персонажи вымышлены, совпадения имеют случайный характер)
А. АСИН
