Вот и начался мой трудовой день. Ходики показывают пять часов, за мной приехала машина, значит, преступление тяжкое.
По дороге дежурный оперативник рассказал мне, что в центральную больницу госпитализирован таксист. В его «тачку» сели двое и попросили отвезти их на Ак-тепе. В пути они ударили шофёра железякой по голове, выхватили у него деньги и скрылись. Одного пассажира потерпевший запомнил: худой, бледный, лет сорока.
На месте происшествия мы увидели такси. Оно стояло на обочине дороги, под тенью акации. Эксперт неторопливо распахнул свой чемодан, взял лупу и начал «обнюхивать» двери, пепельницы, сиденья авто.
— Пальчиков нет, — минут двадцать спустя, изрёк он.
Его слова я воспринял спокойно, так как почерк опытного бандита видел сразу: он улик не оставлял.
Вдоль шоссе мелькали ранние пешеходы. Людям опер задавал вопросы, называл приметы лиходея и в итоге выяснил, что «худого» жители этого участка не знают.
Дорога тянулась ещё метров триста. Она шла вдоль канала и уходила к туберкулёзной больнице. Но я исследовать эту территорию не стал – спешил, в РОВД меня ждали инспектора угро.
В моём кабинете уже собрались десять человек. Они слушали моего зама, Шаймиева. Искандер пропахал в отделе восемь лет и лучше других знал жилые массивы, криминальный мир, население района.
— Текущей весной мы зарегистрировали три нападения на водителей. Причём все атаки совершены в радиусе трёхсот метров друг от друга, — майор ткнул фломастером в карту города, — это даёт нам основание выделить пару версий:
а) разбойники временно живут недалеко от места преступления. Они устроили беспредел, так как оставаться там не планируют;
б) бандиты навещают любовниц или притон, расположенный в одной из высоток.
Обсудив все за и против мнения Шаймиева, я дал команду считать все нераскрытые дела единым целым, и направил на Ак-тепе ещё двух оперов — важно было найти очевидцев преступления. В основном, ими являются дворники, охрана магазинов, нередко водители городского транспорта.
Утром меня вызвал к себе начальник и без всякого предисловия сказал:
— Что с таксистом?
Изложив суть, я попросил его выделить мне в помощь троих милиционеров. Этих ребят мой зам. хотел направить на Ак-тепе, они должны будут фиксировать всё, что там происходит ночью.
День начался с приятного для моего слуха известия: милиционеры добыли интересный факт о нападении на водителя.
— Ночью метрах в пятидесяти от нас тормознуло такси, — докладывал мне старший поисковой группы, — из машины вылезли двое и скрылись в парке, а водила и ожидавший его на улице мальчик, вошли в подъезд хрущёвки. Я и мой напарник разделились. Один рванул следом за пассажирами, второй — за шофёром. Определить в какой квартире он живёт труда не представляло, свет горел в единственном окне. Мужчина оказался человеком хлебосольным, налил мне пива, угостил фруктами. Я задал ему вопрос: где сели в авто последние клиенты? — «Та-ак… – водила почесал репу, будто вспоминал давно минувшие события, — они остановили меня у сквера… просили отвезти на Ак-тепе. Клиентам я был рад, так как ехал домой, перекусить, а названный ими адрес в нескольких шагах от моей квартиры. В общем, гнать порожняком не пришлось… Встретивший нас мальчик – мой сын. Ребёнок не ляжет спать, пока не нальёт мне стакан чая… Пассажиры оказались тихие, за всю дорогу слова не молвили».
Разговор подхватил милиционер, который шёл следом за клиентами.
— Эти двое направились к туберкулезной больнице, перемахнули через забор и влезли в окно палаты. Я разбудил медсестру и выведал инфу о находящихся здесь людях. Женщина говорила охотно: она работает в стационаре пятнадцать лет. Оздоровление пациента длится три недели, но совсем хилых не выписывают месяцами. Сегодня в диспансере лечатся сто человек. «Каков распорядок дня? – переспросила меня женщина. – Утром больные принимают лекарство, уколы, физиотерапию, а вечером разбегаются, кто куда. Уследить за ними сложно».
– Далее я спросил, где эти люди могли заработать туберкулез? «Сюда от сытой жизни еще никто не попадал, — ответила она, — все наши пациенты когда-то сидели в тюрьме, там и заболели. В камере холод, сыро, витаминов не дают, а кто побывал в лагере два-три раза, тех мы лечим годы». Я указал на крайнюю палату и попросил сказать пару слов о её обитателях. «Там живут Филипп и Нариман, — медсестра знала этих ребят хорошо, — оба с запущенной формой туберкулеза. Они ведут себя тихо, но любят выпить. Откуда парни черпают деньги, не ведаю, родня к ним не ходит».
Это была серьёзная информация. Мы решали, как поступить далее: пригласить водителей для опознания – шофера могут больных не узнать; изъять фото из личного дела Филиппа и Наримана, но снимки наверняка очень «древние»; установить за палатой наблюдение, однако в город они могут выйти не скоро.
Для начала опер получил анкетные данные больных. Как мы и полагали, Вавилов и Ахметов неоднократно содержались в исправительном учреждении. Судимость, разумеется, не доказывает факт нападения на водителей, но изучитьжизнь приятелей было нелишне.
В туберкулезной больнице мне навстречу шёл главврач. Старый профессор узнал меня издали и оживлённо воскликнул:
— Здравствуйте, уважаемый! Вам требуется экстренная помощь?
Мы поболтали на разные темы.
— Надо «госпитализировать» сотрудника милиции в корпус № 1, — наконец сказал я.
Он всё усёк и глянул на часы:
— Жду его после обеда.
Сидя в кабинете, я размышлял: «Кого вселить в больницу? Опера или участкового хроники уличат, и тогда затея провалится … а вот пути коллег из ОБХСС (отдел по борьбе с хищениями социалистической собственности) и уголовников не пересекаются… ». По моей задумке офицеру предстояло выполнить несложную задачу: войти в контакт с Филиппом или Нариманом, установить откуда они берут спиртное и как часто покидают лазарет.
Мою идею начальник ОБХСС встретил в штыки.
— Ты сошёл с ума, Георгий, – вопил он, — мои орлы в туберкулезном стационаре! Нам не дано права оставить склады и мясокомбинат без контроля! Там всё мигом растащат.
Но вскоре мой друг успокоился и благосклонно произнёс:
— Ладно, забирай Хаитова Мунира.
Неделю Мунир не мог найти предлога для контакта. Ни Ахметов, ни Вавилов из палаты не выходили — оба температурили. Как-то вечером Филипп брёл в туалет и, увидев открытую дверь напротив, хрипнул:
— Братан, сгоняй в ларёк за пузырём вина. Сам я не ходок, ноги не держат.
Мунир вначале отнекивался, но спустя минуту сказал:
— Сгоняю, если нальёшь мне стакан.
Так состоялось их знакомство, а через день Филипп и Нариман решили втянуть парня в свою компанию.
Хаитов видел, что его друзья «сидят на мели» — Филя задолжал ему десять рублей, и вновь просил деньги на бормотуху. Однако этих пьяниц инспектор уже не финансировал, чтобы уловить, как они себя поведут далее.
Вечером Ахметов шепнул Муниру:
— Мы идём в город. Ты с нами?
— Нет, — Хаитов показал на грудь, — боль нестерпимая.
Они вернулись в пять утра – бесшумно, влезли в палату через окно, а после завтрака Нариман воротил Муниру долг.
«Это продукт ночи», — решил инспектор, и записался на приём к главврачу.
Из кабинета онколога Хаитов позвонил мне. Выслушав события последних дней, я ответил:
— В неотложку попали два таксиста. Кто нанёс им травмы ясно и тебе, и мне. Твоя миссия на этом закончена, можешь из больницы выписываться.
При аресте Вавилов и Ахметов сопротивления не оказывали — эти люди, изъеденные страшным недугом, едва держались на ногах. Сыщики палату обыскали. Они нашли в кармане Филиппа двадцать рублей, а в шкафу «выловили» пять бутылок вина. Недоставало лишь орудия преступления.
Допрос арестованных мы провели одновременно. С первой же минуты Вавилов назвал инициатором разбоя Наримана.
— Таксиста бил Ахметов, — мямлил он, – под балконом палаты спрятан кастет, на нём его отпечатки.
Нариман избрал иную тактику поведения.
— Только не бейте меня, — стонал больной, — я всё расскажу сам … Год назад администрация лагеря вручила нам медицинские справки и по три рубля на дорогу. Ни Филе, ни мне ехать некуда. Моя жена, пока я тянул срок, выскочила замуж, Вавилов имеет брата, но родственник не хочет о нём слышать … Мы первые месяцы вкалывали на стройке, ночевали там же, однако наши силы таяли. И тогда мне пришла идея осесть в туберкулёзном диспансере. Главврач обследовал нас… разместил в отдельной палате. Несколько дней мы просто спали … Всё шло клёво, но нам хотелось глотнуть винца … Филя предложил кидать водителей … Ночью мы шли в город, тормозили такси, молотили шофёра кастетом и отнимали деньги… Я кимарил безмятежно, ведь ни один мент не станет искать преступника там, где лежат обречённые на смерть люди.
Милиционер увёл Вавилова и Ахметова в камеру, а я задумался над судьбой этих несчастных: они трижды мотали срок, не имели семью, детей, любимую работу. И вновь их ждала тюрьма.
Георгий Лахтер (Мирвали Гулямов)
Ташкент — октябрь, 1991 год
