Чтобы встать на ноги после пандемии и не разбазарить остатки нашего первенства, американским лидерам необходимо избежать заблуждений о мире после пандемии. Самое опасное из них – это самодовольное трамповское «Америка прежде всего». Эта безрассудная уверенность в том, что могущество Америки самодостаточно и не нуждается в союзниках, ведь они лишь используют нас в своих интересах.
За годы работы дипломатом я научился не ждать слишком многого от способности США предвосхищать последствия кризисов, подобных нынешней пандемии коронавируса. Также я понял, что столь крупные встряски международной системы, как этот вирус, лишь четче проявляют уже существующие тенденции и те решения, которые в любом случае придется принимать.
Последствия пандемии станут мощной – самой серьезной со времен холодной войны – проверкой для американской политики. Если руководство страны сможет реалистично оценить обстановку и отказаться от иллюзий, а также извлечет уроки из ошибок последних трех десятилетий, у нас есть шанс вновь сделать внешнюю политику США здравой и упорядоченной. Такой подход также необходим, чтобы справиться с разрушительными последствиями кризиса.
В последние несколько дней я почитал, как эксперты видели последствия предыдущего большого потрясения – финансового кризиса 2008 года. Тогда было в избытке уверенных прогнозов: Америка упрочит свое лидерство, Китай будет и дальше сосредоточен на своих внутренних делах, Европа станет более сплоченной, а страны с закрытой экономикой и политической жизнью – более открытыми. Однако, несмотря на разговоры про «ось потрясений» в развивающихся странах, экспертам не удалось предсказать, что те же ветра национализма, ксенофобии и антиглобализма задуют и на наших улицах, а соперники воспользуются кризисом в США в своих стратегических целях.
Оглядываясь назад, можно сказать, что финансовый кризис не столько привнес новые переменные в уравнение мировой политики, сколько усилил уже наметившиеся тенденции и обнажил существующие слабые места. «Спад в демократии» начался раньше, чем спад в мировой экономике. Позиции США в мире стали слабеть еще до кризиса.
Сейчас Америка приближается к пику эпидемии. Из-за недальновидности Белого дома на ранних этапах вспышки смертность от вируса возросла, а последствия – человеческие и экономические – сложно предсказать. Но в более широком геополитическом плане пандемия, вероятно, укрепит те тенденции, которые и без того усложняли и усиливали конкуренцию в международных отношениях.
Либеральный миропорядок станет менее либеральным и менее упорядоченным. После самого тяжелого экономического спада со времен Великой депрессии передвижение людей и грузов через границы станет менее свободным. Общее для всех ощущение уязвимости обострит борьбу мировых держав за влияние, усилит региональные перекосы и гуманитарные кризисы там, где и так бушуют конфликты и страдают беженцы. Новые технологии укрепят авторитарные режимы и создадут новые сложности для демократий. Международные институты пошатнутся, ослабев от соперничества крупных держав и дефицита ресурсов, отчего человечеству станет еще сложнее скоординировать общий ответ на другие мировые проблемы, самая грозная из которых – изменение климата.
Время расплаты для Америки надвигалось уже давно, задолго до прихода к власти Дональда Трампа. Наше господство после холодной войны не могло быть вечным. Но решения, которые мы принимали, приблизили сегодняшний кризис и сделали его более болезненным.
То, что американское превосходство будет довольно мимолетным, было понятно еще до того, как стал очевиден его масштаб сразу после холодной войны. В рассекреченном меморандуме от января 1993 года, который я составил в качестве главы отдела политического планирования Госдепартамента США, мы предупреждали администрацию недавно избранного президента Клинтона, что складывающаяся международная обстановка может заставить нас «с тоской вспоминать привычный и ясный миропорядок времен холодной войны». Мы обозначили несколько ловушек, в которые может попасть американская внешняя политика.
Первой была самонадеянность: «впервые за полвека у нас в мире нет военного противника». Превосходство Америки, как я написал, «не подразумевает главенствующего положения в однополярном мире. Мощь, особенно экономическая – слишком расплывчатое явление для столь упрощенной модели». Уже тогда мне казалось вполне возможным, что «подобная угроза снова возникнет, если Россия вернется к авторитаризму или Китай начнет открыто проявлять враждебность». Все выглядело так, как будто демократия укрепляется, но «если демократизирующиеся общества не получат быстрого эффекта от реформ или не создадут возможностей для этнического самовыражения, то это может привести к новым крайностям, включая национализм, религиозный экстремизм или их сочетание».
Второй ловушкой были примитивные лозунги – из тех, что клеят на бамперы автомобилей, – составленные в отчаянной попытке найти лаконичную замену для стратегии сдерживания, которая несколько десятилетий обеспечивала концептуальную ясность происходящего для широкой публики. Привлекательной казалась стратегия, основанная на «расширении» коалиции и идей, одержавших верх в холодной войне. Хотя, как отмечал один из экспертов, этот термин больше подходит для описания заболеваний простаты, чем для внешней политики. Это было еще одно удобное, но чрезмерное упрощение, с изначально заложенными ограничениями. Оно плохо подходило для мира, где неизбежно возникли бы угрозы региональному порядку, глобализация породила бы свои собственные противоречия, а новые державы стали бы оспаривать временное американское превосходство.
Третья ловушка заключалась в риске потерять связь между нашим глобальным лидерством и приоритетами внутри страны. Цитируя все тот же меморандум, тогда мы подошли к «моменту истории, когда многих американцев будут занимать преимущественно внутренние проблемы, а бюджетные ограничения… вероятнее всего, станут жестче, чем когда-либо за последние полвека… В годы холодной войны было довольно легко обосновать затраты на национальную безопасность и добиться общественной поддержки для военного присутствия Америки за рубежом. Теперь это будет сделать гораздо труднее».
Несмотря на ряд важных дипломатических прорывов в последующие годы, мы не избежали ни одной из этих ловушек. Триумфализм вместе с ощущением конца истории раздул наши амбиции, затуманил видение, усилил самодовольство и способствовал милитаризации нашей дипломатии, особенно после терактов 11 сентября. Мы неверно интерпретировали обстановку и переоценили свои способности по части преобразований на Ближнем Востоке, сузили внешнюю политику до «войны против терроризма» и «экспорта демократии» и утратили доверие существенной части американского общества. Слишком оптимистичное восприятие глобализации не дало нам заметить связанные с ней перекосы, наша расхлябанность и системные проблемы привели к мировому финансовому кризису, который поляризовал американское общество и повредил имиджу и международному весу США.
Чтобы встать на ноги после пандемии и не разбазарить остатки нашего первенства, американским лидерам необходимо избежать этих ловушек и заблуждений в мире после пандемии. Самое опасное из них – это самодовольное трамповское «Америка прежде всего». Эта безрассудная уверенность в том, что могущество Америки самодостаточно и не нуждается в союзниках, ведь они лишь используют нас в своих интересах. Такой подход предполагает, что Америке следует вернуться к просвещенному эгоизму, который когда-то так хорошо соответствовал американским интересам.
Во время предыдущих эпидемий, например СПИДа или лихорадки Эбола, дисциплинированный подход и крепкие партнерские связи многократно усилили возможности США. А сейчас заносчивость и некомпетентность администрации Трампа, наоборот, подорвали потенциал Америки. В сочетании с тремя годами того, что по сути было разоружением американской дипломатии, это подвергло жизнь наших граждан куда большей опасности.
Даже если в ноябре американцы не станут продлевать нарциссичную политику Трампа еще на один срок, новой администрации все равно придется столкнуться с тем, что Америка теперь играет в мире куда менее понятную и определенную роль. А президентство Трампа тут скорее лишь симптом, чем причина. Будет нелегко убедить американское общество, погруженное в борьбу с человеческой трагедией и экономическими последствиями пандемии, что нам не стоит отгораживаться от мира и замыкаться на внутренних проблемах. Также непросто будет честно признать чудовищные промахи эпохи Трампа, а также общие изъяны всего вашингтонского истеблишмента, существующие уже много лет.
Будет хватать и других подводных камней. Например, соблазн заменить старые лозунги новыми, не менее искаженными и примитивными. Если следующая администрация откажется от девиза «Америка прежде всего», то ей надо будет восстановить свои отношения с союзниками, которые обеспечивали США преимущество в соперничестве с обособленными автократиями. Америке надо будет снова инвестировать в солидарность с другими демократическими государствами. Но сводить сегодняшние международные противоречия к простому противостоянию демократий и автократий было бы неверно. При таком подходе мы рискуем перестать видеть различия между разными авторитарными режимами, а значит, утратим возможность играть на этих различиях, а также на противоречиях между автократиями. К тому же такое упрощенное видение мира может отвлечь нас от необходимости навести порядок у себя дома и вместо этого втянет США в очередное глобальное противостояние, которое не будет поддержано американским обществом.
Многие в Вашингтоне могут поддаться соблазну применить такой же примитивный подход к «сдерживанию» Китая. Здесь опасность заключается в том, что тот же самый ленивый фатализм, из-за которого Америка когда-то переоценила преимущества партнерства с Китаем, теперь может привести нас к тому, чтобы переоценить возможности такого сдерживания или преувеличить неизбежность конфликта. Несомненно, управление нарастающими разногласиями с Китаем требует самого пристального внимания, но полностью сдержать его подъем Америка не в силах. Зато американское руководство в силах сформировать среду, в которой этот подъем происходит. Для этого США необходимо работать с азиатскими союзниками и партнерами, которых объединяет с Америкой общая заинтересованность в том, чтобы усиление Китая не шло в ущерб их собственной безопасности и процветанию. Именно в этом и есть смысл дипломатии; именно поэтому США так важно ее возродить.
Наконец, нам нужно отказаться от идеи, что мы сможем вернуться назад в эпоху безоговорочного первенства США или возродить американскую внешнюю политику в ее прежнем виде, какой она была до Трампа и пандемии. Не получится взять и «перезагрузить» Америку, вернувшись «в норму», потому что в этой норме изначально были заложены будущие проблемы.
Приоритетными и неотложными задачами станут поиск нового баланса между различными инструментами в политике национальной безопасности, а также восстановление выхолощенных институтов и престижа госслужбы. Руководству в Вашингтоне придется пересмотреть условия сотрудничества с союзниками в сторону одновременно и большей требовательности, и большей отзывчивости. Необходим честный диалог с американским обществом о границах нашего влияния, а также внешнеполитический курс, свободный от идеологических миражей, погоня за которыми так вредила нашим интересам в прошлом. США должны показать на практике, что наше лидерство на международной арене укрепляется, но не в ущерб внутреннему обновлению.
Слова Гераклита, что нельзя войти в одну реку дважды, справедливы и в отношении тех факторов, которые формируют международные отношения. Невзирая на промахи последних лет и тяжелый удар коронавируса, я по-прежнему убежден, что у США больше возможностей повлиять на эти факторы, чем у любого из наших соперников. Впрочем, чтобы это осуществить, потребуется четкое понимание, что это за факторы и какова наша собственная роль в них.
