Хроника ташкентского землетрясения. Как в этой ситуации действовало высшее руководство СССР

Через несколько дней исполняется 54 года со дня разрушительного ташкентского землетрясения. Все мы знаем, как буквально за несколько дней вся большая страна пришла на помощь Ташкенту. За короткий срок был поднят из руин город, он похорошел, появились новые жилые дома, объекты культурно-бытового назначения, проспекты, улицы, площади.

Российский историк и писатель Федор Раззаков в своем творчестве неоднократно обращался к этой теме, которая для многих жителей нашей республики до сих пор является злободневной. В книгах «Коррупция в Политбюро Дело красного узбека», в нескольких томах серии «ЖИЗНЬ ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫХ ВРЕМЕН: ШЕСТИДЕСЯТЫЕ», где хронология жизни в СССР изложена день за днём. Заметим в этой связи, что данная серия издается московским Институтом системно-стратегического анализа.

Вполне понятно, что в первом томе 1966 года Федор Раззаков значительное внимание уделил деятельности ввысших органов государственной власти СССР в деле ликвидации последствий ташкентского землетрясения. Федор Ибатович Раззаков любезно предложил нашему изданию несколько глав из этого тома.

Во вторник 26 апреля Леонид Брежнев с утра принял председателя КГБ СССР Владимира Семичастного, а также Черненко К. У., Григорьяна, Бирюкова. В течение дня Брежнев переговорил по телефону с Косыгиным А. Н., Шелепиным А. Н., Подгорным Н. В., Сусловым М. А., Рашидовым Ш. Р. (Ташкент), Кунаевым Д. А. (Алма-Ата), Новиковым.

После чего в 11.25 Брежнев вылетел в город Ташкент, где в тот день произошло сильное землетрясение в 7,5 баллов. Это случилось в 5 часов 22 минуты 53 секунды, когда город мирно спал. Именно в эти мгновения начались сильнейшие подземные толчки с силой более 8 баллов по шкале Рихтера.
По мнению сейсмологов, разрушительная стихия подземного удара была колоссальной (она равнялась 50 миллиардам киловатт, что было сравнимо с мощностью 12 тысяч ГЭС уровня Братской), и от полного уничтожения древний город спасло только то обстоятельство, что очаг катаклизма залегал на относительно небольшой глубине — от 3 до 8 километров под землей, благодаря чему вертикальные волны не распространялись далеко и быстро затухали.

Совесем иная ситуация была в столице Туркмении Ашхабаде, где почти 20 лет назад до этого события (6 октября 1948 года) тоже произошло сильнейшее землетрясение — там последствия катастрофы были ужасными: был разрушен почти весь город, погибло почти 176 тысяч человек (из 198 тысячи проживающих в городе).

В Ташкенте зона максимальных разрушений охватила 10 квадратных километров (это был центр города), однако разрушению подверглись в основном старые глинобитные дома, а число человеческих жертв было минимальным: по официальным данным, погибло 8 человек и еще 150 человек получили травмы различной степени тяжести (чуть позже медики городской “скорой помощи” сообщат, что в последующие два года от пережитого стресса или в страхе перед новыми толчками скончаются от сердечных приступов еще сотни пожилых ташкентцев). О том, как реагировали жители Ташкента на землетрясение в первые его минуты, рассказывают очевидцы тех событий.

Т. Иванова (спустя год ее наградят медалью “Строителю Ташкента”): «Мы тогда жили в трехэтажном доме в районе Госпитального рынка. Многие вспоминают, что перед землетрясением был слышен подземный гул и видно какое-то свечение. Но я в ту ночь очень крепко спала, проснулась от толчка, как будто нашему дому кто-то дал снизу пинка. Конечно, выскочила спросонья во двор, где почти ничего не было видно из-за поднявшейся с земли пыли. Кто-то кричал: “Война!”. Невольно думалось про атомную бомбардировку, которую в те годы ждали от американцев. Но я помню, что один наш сосед вышел на свой балкон, зачем-то вытряхнул вниз половик, и спокойно ушел спать. Это как-то подействовало на меня. Хотя я осталась во дворе до утра, пока не пошла на работу…».

У. Сарсенбаев: «Мне было двадцать лет, я учился на вечернем отделении и жил в студенческом общежитии в районе Ташсельмаша. Накануне настолько вымотался после зачетов и сидения за книгами, что даже не ощутил тот момент, когда произошли толчки. Просыпаюсь, а возле головы лежит кусок кирпича. Гляжу вокруг — ребят нет, а стены в трещинах, все разбросано как попало. Иду на балкон, а его просто нет. Глянул вниз, а он провис. Мне с улицы кричат: “Выходи скорее, да будь осторожен!”. Я потихоньку сумел выйти на улицу, а уже только спустя какое-то время ощутил страх…».

В. Ивонин: «Я жил в частном доме с родителями и сестрой. Отчетливо все помню, потому что мы готовились встречать гостей, поскольку мне исполнилось двадцать лет. Я с волнением ждал первого сознательного юбилея. Когда тряхнуло, мы выбежали во двор. Толчок был мощнейший. Грохот страшный, все сыпалось, рушилось. И самое удивительное — было совершенно светло. Землетрясение сопровождалось свечением. Хорошо помню светлые всполохи. Видимо, был какой-то геомагнитный эффект…
Что меня удивило — ходил общественный транспорт. Конечно, бродили разные слухи, но паники, дезорганизации не было… Занятия в тот день отменили, мы пошли искать друзей — тех, кто не пришел в институт. По пути увидели: наиболее пострадали дома возле Алайского рынка, упала крыша цирка, в популярном у молодежи кинотеатре “Искра” вывалилась крыша. Порушились Солдатские казармы, построенные еще до революции. Хотя стены в них были больше метра толщиной…».

Отметим, что самые сильные разрушения были в центре города, но пострадали в основном одноэтажные старые глинобитные дома, которые руководство города давно собиралось снести. Однако вся загвоздка была в том, что сами обитатели этих домов никуда не хотели уезжать с насиженных мест. Теперь же эту проблему решила подземная стихия, разрушив практически все “глинобитки”.

Как установит потом официальная комиссия, без крыши над головой остались около 79 тысяч семей или свыше 300 тысяч человек из проживавших тогда в Ташкенте полутора миллионов. Всего же были подвергнуты разрушению 2 миллиона квадратных метров жилой площади, 236 административных зданий, около 700 объектов торговли и общественного питания, 26 коммунальных предприятий, 181 учебное заведение, 36 учреждений культуры, 185 медицинских и 245 промышленных зданий. Общее число разрушенных зданий составило 37 395, в том числе 35 тысяч жилых домов (около 92 тысяч квартир).

Практически с первых же минут после землетрясения руководство республикой оказалось в эпицентре спасательных работ. 1-й секретарь ЦК КП Узбекистана Шараф Рашидов немедленно позвонил в Москву и доложил о происшедшем Леониду Брежневу. И тот, как мы помним, отнесся к этому звонку не формально (мог ведь отделаться дежурными фразами и переложить всю ответственность на руководство республикой), а принял решение создать правительственную комиссию и немедленно вылететь в Ташкент (вместе с председателем Совета Министров СССР Алексеем Косыгиным). В комиссию вошли следующие деятели: И. Т. Новиков (зампред Совета Министров СССР), А. Е. Бирюков (заведующий Отделом строительства ЦК КПСС), Н. В. Мартынов (1-й зампред Госкомитета СМ СССР по материально-техническому снабжению), М. В. Посохин (председатель Госкомитета по гражданскому строительству и архитектуре при Госстрое СССР).

Тем временем высокие московские гости прибыли в столицу Узбекистана уже спустя несколько часов после землетрясения. Вот как об этом вспоминает известный сейсмограф, профессор В. Уломов:

«Хорошо помню, за мной прислали машину, за рулем которой сидел майор милиции. Он объявил мне, что я “арестован, в связи с произошедшими событиями”. Но это оказалось шуткой. Меня доставили не в тюрьму, а в ЦК Компартии Узбекистана, на встречу с Шарафом Рашидовым и, уже прилетевшими из Москвы, Леонидом Брежневым и Николаем Косыгиным.
Оба высоких московских гостя выказали желание сесть не во главу стола, как это им любезно предложил Рашидов, а в середине продольного стола, как раз передо мной и напротив повешенной за моей спиной карты. Я начал докладывать ситуацию… Первым прервал меня Брежнев, попросив показать на плане города место, где мы тогда находились, по отношению к эпицентру землетрясения. Я показал. В это время внизу, за окнами здания ЦК возникли крики и сильный шум. Брежнев спросил, не толчок ли это? Я сказал, что нет, добавив, что шум и громкие возгласы, по-видимому, вызваны забитым голом на стадионе “Пахтакор”, расположенным неподалеку.

Тогда я обратил внимание на то, что Брежнев очень часто обращался к Косыгину с тем или иным вопросом, спрашивая его мнение. Благодаря Косыгину, была поддержана и просьба Рашидова разрешить строительство в Ташкенте метрополитена, а также определены объемы сил и средств, которые смогут поставить союзные республики для восстановления Ташкента. Другим благоприятным для Ташкента обстоятельством было предложение покончить с глинобитным городом, но и не сооружать чего-либо временного, которое, как сказал тогда Брежнев, “может стать постоянным”…».

Возвращаясь к футбольному матчу, отметим, что стадион был забит под «завязку» — пришло 50 тысяч зрителей — и «Пахтакор» победил со счётом 1:0 (гол на 22-й минуте забил В. Таджиров). Как вспоминал вратарь «Пахтакора» Юрий Пшеничников: «Полевые игроки бегали, толчков не ощущали, а я-то чувствовал – все ходуном начинает ходить. В перерыве вратарь «Динамо» Адамов говорит: «Скорей бы уехать отсюда». – «Проигрывайте и уезжайте». Закончили 1:0 в нашу пользу. Из-за землетрясения начались пожары, помню зарево в небе, собаки выли страшно. В центре города развалились все дома, построенные из глины…».

После этой победы «Пахтакор» занимал 9-е место (5 очков), а у лидера (киевское «Динамо») было всего на 2 очка больше.
Между тем поэт Андрей Вознесенский, услышав о землетрясении, бросил все свои дела и полетел в Ташкент. Вот как об этом рассказывает биограф поэта И. Вирабов:
«Землетрясение 26 апреля 1966 года разрушило весь центр узбекской столицы, «города в странной ладони пустыни». Дома, магазины, школы, поликлиники. Триста тысяч человек (78 тысяч семей) остались без крыши над головой.
От Пушкина осталось полпамятника. Чей-то ботинок раздавил детскую куклу. Инженер из российской глубинки прислал 80 рублей — помочь кому-нибудь. Затаился белый домик Ахматовой (где она жила в эвакуации). Дымятся развалины и шашлычные. Вознесенский все записывает, как раскадровку. «Сад над адом. / Скрижаль. / Вверх ногами мораль / колупатая. / „Продается рояль. / Новый. Вынос за счет покупателя“»…

Вознесенский прилетел в Узбекистан из Крыма, был там в обсерватории у друзей, услышал новость по радио — все бросил и рванул в Ташкент. Зачем-то по дороге в аэропорт купил себе белую рубашку. «Сейчас это смешно, — вспоминал он позже, — ну чем я мог помочь?.. Но тогда мы так жили. Поэт там, где плохо».

В Ташкенте сразу оброс друзьями — самбист Жора Арутюнян, калининградка Тамара-тамариск. «Город жил в палатках на улицах. Никто не спал. Палатки горели, как оранжевые абажуры. Пили легкое вино. Обнимались. Несмотря на ужас, было счастливое ощущение всеобщей общности. Никто не воровал. Зачем? В любой момент все может исчезнуть».

В среду 27 апреля Леонид Брежнев вместе с Алексеем Косыгиным по-прежнему находился в Узбекистане. Они посетили районы Ташкента, пострадавшие от землетрясения, а также выезжали в район Голодной степи, где осмотрели канал, гидротехнические сооружения, совхозы, беседовали со специалистами и рабочими. Вечером Брежнев заслушал сообщение Правительственной комиссии о мерах по ликвидации последствий землетрясения.

В течение дня в Приёмную Брежнева в Москве звонили: Капитонов И.В., Черненко К.У., Григорьян Г.Т.
Между тем корреспонденты ТАСС М. Герасимов и Е. Майоров передавали из Ташкента следующее:

«Пассажиры лайнера, летевшего из Москвы к Ташкенту через сутки после происшедшего здесь землетрясения, были, естественно, взволнованы: как их встретит город? И вот начинается этот район. У некоторых домов вывались оконные рамы или лопнули стёкла, обвалились карнизы, а то и рухнули стены и перекрытия. Здесь вдоль тротуаров протянуты верёвки с красными флажками, вывешены таблички – «Осторожно, аварийно!».
Центральные улицы не производят впечатления разрушенных. Рядом с повреждёнными землетрясением домами стоят многоэтажные здания, которые совершенно не пострадали. На их фасадах нет трещин, и даже стёкла целы.
Жизнь в городе продолжается своим чередом. К магазинам, ресторанам, кафе и чайханам машины подвозят продукты. Около аварийных магазинов торговля ведётся с вынесенных на улицы временных лотков. Самыми разнообразными заботами живёт центр города. Продолжает свою работу правительственная комиссия по ликвидации последствий землетрясения».

В четверг 28 апреля Леонид Брежнев в 10.00 утра (московское время) вылетел из Ташкента в Краснодар, куда самолёт прибыл в 14.26. В течение дня Брежневу звонили: Воронов Г.И., Афанасенко Е.И., Малиновский Р.Я., Петухов Б.Ф. (Киров), Задионченко С.Б.

И снова перенесёмся в Ташкент, где идут интенсивные работы по устранению последствий землетрясения. Руку на пульсе этих мероприятий в Москве держит Леонид Брежнев, а в самом Ташкенте – лидер республики Шараф Рашидов, который в той ситуации проявил максимум находчивости и выдержки. Он давно мечтал начать переустройство Ташкента и особенно его центра (так называемого Старого города), однако денег на широкомасштабное строительство в бюджете республики не было. А Москва, едва слышала те цифры, которые называл Рашидов, тут же отвечала отказом.

И так продолжалось несколько лет, пока не грянуло ташкентское землетрясение. В итоге все получилось как в той старой поговорке: “не было бы счастья, да несчастье помогло”. И Рашидов, пустив в дело все свое обаяние, сумел убедить Генсека в том, что Центру необходимо выделить максимум средств не только на новое строительство в Старом городе, но и вообще на благоустройство Ташкента. Так столица Узбекистана фактически превратится во Всесоюзную стройку, которая окажется выгодна как самой республике, так и Центру в виде мощной идеологической кампании, должной воспеть дружбу советских республик.

По сути это был первый пример проявления массового интернационализма в СССР после окончания Великой Отечественной войны. Ташкентцы, которые в годы войны приняли тысячи эвакуированных жителей Украины, Белоруссии и России, спустя 20 лет на себе ощутили братскую помощь всех союзных республик. Как вспоминает Т. Иванова:

«Вблизи нынешнего ЦУМа военные поставили тысячи палаток для пострадавших. Над нами висел огромный лозунг “Трясемся, но не сдаемся” (отметим, что толчок 26 апреля был не единственный — Ташкент потом трясло почти каждый день, а наиболее сильные толчки: 9 и 24 мая, 5 и 4 июля и 24 марта 1967 года. — Ф. Р.). Стали развозить продукты первой необходимости. Детей из школ забирали в пионерские лагеря по всему Союзу, включая “Артек”. Жителям тоже предлагали уехать в другие города и даже республики, но не многие соглашались. Настроение было какое-то лихорадочное, но не паническое. Мне предстояло проводить телефонизацию нового района — Чиланзар. Раньше, на месте Фархадского базара были болота с камышами и колхозные поля. В районе улицы Волгоградской мы собирали картошку. А теперь, до зимы 1966 года строители из других городов построили новый современный район из пятиэтажных кирпичных домов, в одном из которых я сама получила двухкомнатную квартиру…».

Отметим, что у знаменитого узбекского актёра, народного артиста СССР Шукура Бурханова («Буря над Азией», «Звезда Улугбека» и др.) во время землетрясения был сильно разрушен дом и его семья переехала в другой. А он остался – встретил приехавшего из Москвы корреспондента «Советского экрана» Ю. Кузеса. Они попили с утра чаю и пошли в старый город. Там Бурханова все знали, в том числе и дети. Они обступили актёра и стали спрашивать: «Ялантуш-бува (герой «Бури над Азией»), где же ваш конь, где оружие?».

А вот еще одно воспоминание — безымянного автора, текст которого я обнаружил в Интернете: «Жили после землетрясения мы все на улице, вынесли кровати, кто-то палатку. Все три дома спали, ели, грудью кормили — 24 часа на улице! Пацанам раздолье…
Школа, какая там школа! Так — пришли — ушли! Все-таки дети жестоки… Вспоминаю сейчас, даже самому стыдно… Завязали мы ниткой люстры, и в самый критический момент на уроке начинали их раскачивать… Шум, крики — землетрясение! — все бегом из класса, за нами из соседнего. Так вся школа на улице и оказывалась… Нам дуракам казалось, что смешно, ну очень…

Помню, по улицам ходили солдаты с автоматами. Не знаю, может и правда, говорят был приказ — мародеров на месте расстреливать. Как ни странно, ни одного убийства, ни одной кражи, вообще НИ ОДНОГО ПРЕСТУПЛЕНИЯ в это время совершено не было! Хотел бы я посмотреть, что было бы сегодня! А тогда — все чувствовали себя братьями. Нет, не по несчастью, а по крови…».
Об этом же слова других очевидцев землетрясения.

В. Ивонин: «На нынешнем “Бродвее” (ташкентский “Арбат”) стояли двухэтажные магазины, витрины все были разбиты. Но никакого воровства или мародерства не наблюдалось…».

У. Сарсенбаев: «Стали прибывать строители со всего Союза. Прямо вдоль улиц складировались стройматериалы. Я тогда работал на стройке бригадиром. И что характерно, лес самых разных сортов практически не охранялся. Никто даже не пытался воровать стройматериалы. Было общее осознание беды…».

Тем временем в город каждый день прибывают строительные отряды из всех союзных республик. Было развернуто более тысячи палаток, открыты около 600 временных магазинов и предприятий общественного питания. Более 15 тысяч семей в организованном порядке и с их согласия были переселены в другие города: как в Узбекистане, так и в других республиках.

Итак, Шараф Рашидов, как и другие руководители республики, постоянно держали руку на пульсе строительных работ: они часто приезжали на стройки, лично решая все самые оперативные вопросы. Вообще землетрясение 66-го оказалось той самой лакмусовой бумажкой, благодаря которой стало ясно, что в республике имеется грамотное и энергичное руководство, которое в форс-мажорных обстоятельствах умеет собрать свою волю в кулак и выдать “на гора” отличный результат. Взять хотя бы действия руководства Среднеазиатской железной дороги. Вот как это описывал известный журналист-известинец Аркадий Сахнин:

«Как же избежать хаоса на узле, переработать немыслимый поток поездов и не закупорить Среднеазиатские республики?
Проблемой ташкентского железнодорожного узла занимались Центральный Комитет и правительство, руководители Узбекистана, министр путей сообщений СССР.
Не было на ташкентском узле хаоса. Ни один поезд, шедший в Среднеазиатские республики, не был задержан. Ни одна строительная армия пятнадцати республик не могла бы предъявить претензии дороге. В восстановлении жилого фонда ташкентские железнодорожники перекрыли мыслимые нормы, оставив позади все строительные организации города.
Это результат талантливо проведенной организационной работы, смелого решения сложных инженерных проблем, большого напряжения духовных и физических сил рядовых железнодорожников.
В момент тяжелого испытания управление Среднеазиатской железной дороги оказалось боевым, подвижным, инициативным органом, способным решать сложные вопросы государственного масштаба.
Внешне управление дороги похоже на штаб, ведущий сражение. Израненное, с десятками кабинетов, готовых рухнуть, откуда переселились люди в вестибюли и коридоры нижних этажей вместе со своими столами, шкафами, телефонами, селекторами. Это здание с глубокими трещинами и есть боевой штаб дороги и ее стотысячного коллектива, которым двадцать лет руководит человек большой души, образованный, одаренный и удивительный, член ЦК Компартии Узбекистана Азиз Мавлянович Кадыров. Говорит он медленно и тихо, слова его весомы и убедительны. За двадцать лет никто не знает случая, чтобы он повысил голос. И это спокойствие, уравновешенность, даже в самые острые моменты, передаются окружающим.
За последние годы в управлении дороги не объявлено ни одного взыскания. Но сотни людей премированы и получили благодарности, ибо в эти же годы Среднеазиатская неизменно занимала первое или одно из первых мест в сети дорог СССР.
Партийный комитет дороги не разобрал ни одного персонального дела, потому что их нет. По тем же причинам бездействовал товарищеский суд. Не только в управлении, но и во всем стотысячном коллективе дороги искоренено пьянство и выпивки. Это было сделано несколько лет назад решительно и мудро. Операция, хотя и рассчитанная не на один месяц, но все-таки на короткий срок, многим казалась рискованной. Ее провели блестяще. Кадыров сказал: “Выпивка одного машиниста, диспетчера, стрелочника, любого человека, связанного с движением поездов, может стоить жизни сотням. Чтобы предотвратить это, мы вправе идти на любые меры”.

Начал действовать неизданный, суровый закон: увольнять каждого, кто явится на работу выпивши или после вчерашней выпивки. Если человек выпил вчера, сегодня он не работник. От него исходит угроза безопасности движению. Перед каждой поездкой с машинистами, помощниками, кондукторами по одной-две минуты разговаривал нарядчик. Малейшего запаха спиртного было достаточно, чтобы отстранить их от работы. Так же поступали с работниками других профессий, будь то слесарь — “золотые руки” или “незаменимый” бригадир. Так с болью поступали и тогда, когда попадал впросак и человек в принципе непьющий. Так поступали и в случаях, когда отстранение от работы грозило срывом графика движения поездов, выполнению плана или любыми неприятностями…
Вся жизнь и работа ташкентских железнодорожников свидетельствовали: если грянет беда, они будут стойки, мужественны, и на каждого можно будет положиться. Апрель 66-го это наглядно продемонстрировал.

После землетрясения нагрузка увеличилась в несколько раз. Из ста двадцати тысяч квадратных метров жилой площади железнодорожников, разбросанной по всему городу, пострадало восемьдесят тысяч. Кроме того, пострадали управление Среднеазиатской дороги, эксплуатационное отделение, станционные, вокзальные здания, к которым подведены сложные подземные и воздушные коммуникации, железнодорожные больницы, учебные заведения, детские учреждения. Все это требовало немедленного восстановления.

Именно немедленного, ибо без связи, централизованного управления стрелками, которым оснащен Ташкент, диспетчерской и других служб, движение поездов немыслимо. Столь же немедленно требовалось создать условия для отдыха тем, кто лишился крова, а это семьсот пятьдесят семей. Значит, ташкентским железнодорожникам, кроме основной работы, пришлось взять на себя огромное скоростное строительство, площадкой которого являлся весь город от края и до края.

Но и это не все. Пятнадцать советских республик, Москва, Ленинград и другие города поспешили на помощь столице Узбекистана. На заводах и фабриках страны заказы для нее выполнялись вне очереди, грузились вне очереди, поезда пропускались на правах пассажирских. Огромные потоки рабочих, студентов, проектировщиков, различного рода специалистов устремились на помощь пострадавшим. Строительные материалы, механизмы, машины, оборудование — и все это в одну точку, в Ташкент…».

Да, Ташкент восстанавливала вся страна. Например, власти Москвы приняли специальное постановление, где ставилась цель силами Главмосстроя возвести в столице Узбекистана 230 тысяч квадратных метров жилой площади, из них в 1966 году — 50 тысяч, в 1967 — 180 тысяч. Также москвичи брали на себя обязательство построить в Ташкенте комплекс зданий культурно-бытового назначения. Все строительство должно было осуществляться в счет программы Главмосстроя и за счет капитальных вложений Московского горисполкома и других застройщиков Москвы (общая стоимость — 56 миллионов 100 тысяч рублей).

Между тем похожие обязательства брали на себя и другие регионы. Так, РСФСР обязалась построить в Ташкенте 330 тысяч квадратных метров жилья (отметим, что в денежном исчислении Российская Федерация истратит средств на восстановление Ташкента больше всех регионов: 174 миллиона 700 тысяч рублей на строительные работы и 1 миллион 106 тысяч рублей перечислит в Фонд помощи), Украина — 160 тысяч (общая стоимость работ — 41 миллион 400 тысяч рулей, в Фонд помощи перечислено — 114 миллионов 400 тысяч рублей), Ленинград — 100 тысяч (общая стоимость работ — 23 миллиона 100 тысяч рублей), Азербайджан — 35 тысяч (общая стоимость работ — 4 миллиона 400 тысяч рублей, в Фонд помощи — 5 миллионов 600 тысяч рублей), Казахстан — 28 тысяч (общая стоимость работ — 3 миллиона 700 тысяч рублей, в Фонд помощи — 364 тысячи 300 рублей), Грузия — 25,5 тысяч (общая стоимость работ — 4 миллиона 400 тысяч рублей, в Фонд помощи — 4 тысячи 200 рублей), Белоруссия — 25 тысяч (общая стоимость работ — 4 миллиона 500 тысяч рублей, в Фонд помощи — 4 тысячи рублей), Литва — 20 тысяч (общая стоимость работ — 1 миллион 700 тысяч рублей, в Фонд помощи — 7 тысяч 700 рублей), Армения — 15 тысяч (общая стоимость работ — 900 тысяч рублей), Киргизия — 11,5 тысяч (общая стоимость работ — 1 миллион 800 тысяч, в Фонд помощи — 98 тысяч 800 рублей), Туркмения — 9 тысяч (общая стоимость работ — 1 миллион 400 тысяч рублей, в Фонд помощи — 63 тысячи 300 рублей), Таджикистан — 8 тысяч (общая стоимость работ — 1 миллион 500 тысяч рублей, в Фонд помощи — 117 тысяч рублей), Латвия — 7,5 тысяч (общая стоимость работ — 1 миллион 300 тысяч рублей, в Фонд помощи — 21 тысяча 600 рублей), Молдавия — 6 тысяч (общая стоимость работ — 800 тысяч рублей, в Фонд помощи — 29 тысяч 200 рублей), Эстония — 5,4 тысячи (общая стоимость работ — 800 тысяч, в Фонд помощи — 4 тысячи 500 рублей).

Также был создан фонд помощи, куда перечислялись личные и коллективные средства граждан. Министерству финансов республики и Узбекской республиканской конторе Госбанка было поручено организовать своевременный прием средств в помощь Ташкенту, а Ташгорисполкому — обеспечить использование этих средств на затраты, связанные с ликвидацией последствий землетрясения.

Поступавшие средства зачислялись на счет №170064. Всего на этот счет поступит более 10 миллионов рублей. Из этих денег более 5,5 миллионов рублей было распределено райисполкомами на ремонт индивидуальных жилых домов. Это помогло уже к наступлению холодов переселить многие семьи из палаток в отремонтированные квартиры. Около 1 миллиона рублей было направлено на материальную помощь особо нуждающимся. Другая часть денег ушла на организацию бесплатного питания на детских площадках в городе и пионерских лагерях, на перевозку детей в лагеря и за пределы республики.

Федор Раззаков
Москва
Фото с интернета
От редакции: И в последующих томах серии «ЖИЗНЬ ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫХ ВРЕМЕН: ШЕСТИДЕСЯТЫЕ» автор неоднократно рассказывает о жизни в Узбекской ССР, в частности, о ликвидации последствий землетрясения 26 апреля 1966 года в Ташкенте.