Втечение последних двух лет конфликт между Соединенными Штатами и Китаем доминировал в дебатах на экономическом и финансовом рынках, и на это были веские причины. После угроз и обвинений, которые появились задолго до выборов президента США Дональда Трампа, риторика сменилась действиями. За последние 17 месяцев две крупнейшие экономики мира оказались втянутыми в самую серьезную тарифную войну с начала 30-х годов. И вооружение торговой политики США, нацеленное на угрозы конкретной компании, такой как «Хуавэй», расширило фронт в этой битве.
Я, как и все остальные, виновен в том, что зацикливаюсь на каждом изгибе и повороте этой эпической битвы между двумя экономическими тяжеловесами мира. Изначально это был политический конфликт с применением экономического оружия, и вероятно, в обозримом будущем он таким и останется. Безусловно, это означает, что экономические и финансовые перспективы рынка в основном зависят от политической динамики между США и Китаем.
В этой связи так называемая первая фаза «частичной» торговой сделки, объявленная с большой помпой 11 октября, может стать важным политическим сигналом. Несмотря на то, что сделка, если она когда-либо будет заключена, не будет иметь практически никакого существенного экономического влияния, она послужит мощной подсказкой, что Трампу наконец-то надоела эта торговая война. Ввиду внутренних политических проблем — в частности импичмента и предстоящих выборов 2020 года — в интересах Трампа объявить победу и попытаться извлечь из этого выгоду, чтобы противостоять своим домашним проблемам.
Китай, со своей стороны, также не хотел бы ничего большего, чем положить конец торговой войне. Безусловно, политика в однопартийном государстве совершенно иная, но китайское руководство не собирается отказываться от своих основных принципов суверенитета и своих амбициозных целей середины столетия: обновления, роста и развития. В то же время, не должно быть ошибочного понижательного давления на экономику. Но поскольку китайские политики решили держаться курса своей трехлетней кампании по снижению доли заемных средств — важного само-вытекающего источника текущего спада — они должны в большей мере стремиться к тому, чтобы решить проблему давления на торговлю, вызванную конфликтом с США.
Следовательно, политический расчет обеих стран приходит к большей согласованности, и каждая из сторон ищет хоть какое-то перемирие для спасения своей репутации. Всегда существует риск возникновения других проблем, например, недавние события в Гонконге и разоблачения о событиях в китайской провинции Синьцзян. Но, по крайней мере, в настоящее время политика торговой войны больше ориентирована на деэскалацию, чем на новое обострение напряженности.
Если это так, и если достигнута первая фаза соглашения, нам следует задуматься над тем, как будет выглядеть мир после торговой войны. Во главе моего списка стоят несколько вариантов: деглобализация, разъединение и переориентация торговли.
Деглобализация маловероятна. Как и первая волна глобализации, которая позорно закончилась между первой мировой войной и Великой депрессией, нынешняя волна вызвала нарастающую обратную реакцию. Популизм поднимает свою уродливую голову по всему миру, а в политических дискуссиях доминирует напряженность из-за неравенства в доходах и богатстве, усугубляемая страхом, что технологические инновации, такие как искусственный интеллект, подорвут гарантированность занятости. Вместе тем, кульминационным событием, которое подчеркнуло кончину первой волны глобализации, стало падение мировой торговли на 60% в начале 1930-х годов. Невзирая на нынешнюю политическую дисфункцию, шансы на подобный исход сегодня крайне малы.
Глобальное разъединение также маловероятно. Отражая взрывной рост в глобальных производственно-сбытовых цепочках (GVC) за последние 25 лет, сегодня мир переплетен воедино более тесно, чем когда-либо прежде. Это преобразовало глобальную конкуренцию от присущей странам парадигмы прошлого в гораздо более раздробленную конкуренцию между широко распространенными платформами производственных ресурсов, компонентов, дизайна и возможностей сборки. Недавнее исследование, проведенное МВФ, показало, что на GVC приходится 73% быстрого роста мировой торговли, который произошел в течение 20-летнего периода с 1993 по 2013 год. Благодаря необратимым тенденциям снижения транспортных расходов и технологическим прорывам в логистике и поставках, связи GVC, которые стали основой глобальной экономической интеграции, мало подвержены риску разъединения. Переориентация торговли — это совсем другое дело. Как я уже давно утверждаю, двусторонние торговые конфликты — даже двустороннее разъединение — ничего не могут сделать для устранения многосторонних дисбалансов. Оказание давления на одного из многих торговых партнеров — именно то, что делают США, когда они давят на Китай в попытке сократить дефицит торгового дефицита в 102 странах, — может привести к негативным последствиям. Потому что многосторонний торговый дефицит Америки отражает глубокую нехватку внутренних сбережений, которая будет только усугубляться, поскольку дефицит федерального бюджета на сегодняшний день выходит из-под контроля. Без решения этой хронической проблемы внутренних сбережений, нацеливание на Китай будет означать передачу китайской части многостороннего дефицита другим торговым партнерам Америки. Такое перенаправление сместит торговлю к более дорогим иностранным источникам — функциональный эквивалент повышения налогов для потребителей в США.
Состоится торговое перемирие или нет, затяжная экономическая борьба между США и Китаем уже началась. Прекращение огня в нынешней битве — не более чем политически целесообразная пауза в том, что, вероятно, станет затяжным конфликтом, подобным холодной войне. Это должно было бы обеспокоить США, которые лишены долгосрочных стратегических рамок. Китай нет. Это, безусловно, послание Сунь Цзы из «Искусства войны»: «Когда у вас глубокая и далеко идущая стратегия… вы можете одержать победу, даже не сражаясь».
