«Какого черта вы забыли в Канзас-Сити?» — кричал в телефон Жак Ширак. На дворе было 12 сентября 2001 года, а на другом конце находился Франсуа Бюжон де л\’Эстан (François Bujon de l\’Estang), французский посол в США. Тот не решился признаться президенту, что находился даже не в Канзас-Сити, а в десятке километров от него, на парковке торгового центра в Индепенденс, штат Миссури, где, как он прекрасно помнил, рос Гарри Труман. Его жена припарковала арендованную машину, и он собирался пробрести автомобильный кабель для телефона, когда ему позвонил Жак Ширак.
В тот день посол не собирался вдаваться в детали и оставил историю о Гарри Трумане при себе. Он объяснил президенту, что накануне вылетел самолетом в Солт-Лейк-Сити на собрание по случаю проведения зимней Олимпиады, когда пилот объявил, что из-за чрезвычайной ситуации национальных масштабов воздушное пространство США закрывается, и все самолеты обязаны приземлиться. После посадки дипломат узнал о нападении на Всемирный торговый центр и осознал, что его рейс вылетел из аэропорта Даллеса всего за пять минут до того, что рухнул на Пентагон. Не было ни самолетов, ни поездов. На следующее утро ему удалось арендовать машину. Посол заверил президента, что уже мчится в столицу (находится в 1 700 км): жена за рулем, он на телефоне. «А, вы с Анн, прекрасно», — ответил успокоившийся Ширак. За время пути президент и посол успели еще шесть раз переговорить по телефону.
Тем временем на США обрушился небывалый поток симпатии и солидарности со стороны союзников. Франция предложила отправить своих пожарных на помощь коллегам с Манхеттена, для которых теракты стали страшным ударом. «Мы все — американцы» — таким был заголовок редакционной статьи «Монд» за авторством директора издания Жана-Мари Коломбани (Jean-Marie Colombani). Этот посыл французской газеты, которая была не всегда в ладах с «дядей Сэмом», стал отражением единодушной готовности Запада поддержать пережившую трагедию сверхдержаву. Причем не только Запада: президент Владимир Путин тоже предложил помощь в борьбе с терроризмом, которую он на свой манер проводил в Чечне.
«Безграничная солидарность» после 11 сентября
Официальный визит президента Ширака в США был еще с июля запланирован на 18 сентября. В Елисейском дворце спросили Белый дом, не желает ли Джордж Буш перенести его с учетом обстоятельств. Нет, все в силе, ответила его советник по национальной безопасности Кондолиза Райс (Condoleezza Rice): «В испытаниях нужны друзья». «Приезжайте», — подтвердил американский лидер. Буш и Ширак хорошо ладили. Президент Франции первым из иностранных лидеров провел встречу с ним в декабре 2000 года, хотя тот тогда был еще только избранным президентом (причем не без труда и по итогам в высшей степени спорных выборов).
Таким образом, Ширак прибыл всего через неделю после терактов в пострадавшей стране, чьи раны все еще кровоточили. По воспоминаниям посла, в Белом доме Буш как заезженная пластика без конца повторял одни и те же воинственные заявления об ударивших по Америке «кровожадных террористах». Два дня спустя британский премьер Тони Блэр (Tony Blair) прибыл проявить свою солидарность, но застал того в совершенно спокойном расположении духа. Французский лидер затем отправился в Нью-Йорк, где посетил место трагедии и облетел его на вертолете вместе с мэром Руди Джулиани (Rudy Giuliani). Американцы не оставили без внимания заботы Франции, как, впрочем, и других членов НАТО, которые впервые в истории организации подняли вопрос о применении 5 статьи договора о коллективной защите подвергшегося нападению союзника.
Этот момент единства, который получил продолжение в войне в Афганистане, зачастую представляется как последний символ нерушимого трансатлантического единства, сформированного после Второй мировой войны, когда вмешательство США позволило освободить Европу от нацизма. Так, бывший сотрудник администрации Клинтона Филипп Гордон (Philip Gordon) и эксперт Джереми Шапиро (Jeremy Shapiro) приветствуют эту «безграничную солидарность» в вышедшей в 2004 году книге «Союзники на войне»: «Американцы и европейцы в хорошем смысле удивили друг друга. Буш удивил европейцев терпеливыми, осторожными и пропорциональными действиями в Афганистане. Европейцы вопреки стереотипам решительно поддержали военную операцию. (…) Всего через месяц Америка вела масштабную войну на другом конце мира, а главная проблема европейских союзников была в том, что они хотели отправить больше войск, чем были готовы принять американцы».
Поворот с иракской войной
Такая идиллическая картина выдвигается на первый план, чтобы подчеркнуть контраст с войной в Ираке, которая разбила это прекрасное единство полтора года спустя. Как бы то ни было, американцы видели только хорошую, но поверхностную сторону вещей. На самом деле сразу же после событий 11 сентября на трансатлантическом фасаде стали появляться трещины. Раскол рос то медленнее, то быстрее, пока Дональд Трамп не выставил его на всеобщее обозрение. В этом плане взгляд на 30 лет назад в прошлое подтверждает, что 1989 год с развалом коммунистического блока стал поворотным моментом и для трансатлантических связей.
Министр иностранных дел и близкий соратник Франсуа Миттерана Юбер Ведрин (Hubert Védrine) считает, что у разногласий еще более глубокие корни. «Без сталинской угрозы не было бы никакого западного блока, — говорит он нам. — Во время Первой мировой войны американцы тянули до 1917 года, а во время Второй мировой они вмешались только после атаки на Перл-Харбор». Североатлантический альянс был создан против СССР Сталина и продолжил существовать после его смерти «на протяжении десятилетий, с множеством споров, последнее слово в которых всегда было за США», — с иронией отмечает Ведрин. Распад Советского Союза в конце 1991 года сформировал новую ситуацию: исчезновение коммунистической угрозы.
Поначалу, в течение двух-трех лет горячки и хаоса после конца коммунистического мира, союзники совместно работали ради спасения стабильности и безопасности Европы, договорившись, в частности, о вывозе расположенного на Украине и в Казахстане ядерного оружия. «Коллективное лидерство высочайшего уровня», — отмечает Ведрин. Тем не менее, с обеих сторон Атлантики довольно быстро обозначились различия во взглядах на будущее Европы, НАТО и отношений с Россией. Вашингтон же инстинктивно утверждал свое доминирование.
Миттеран считал, что лишившаяся военного смысла существования НАТО в конечном итоге исчезнет, и хотел воспользоваться этим для продвижения европейской обороны. «С оглядкой в прошлое нужно признать, что Миттеран недооценил готовность США действовать в том, что они считали своим стратегическим интересом: придании НАТО новой роли», — говорит бывший постпред Франции в Североатлантическом альянсе Бенуа д\’Абовий (Benoît d\’Aboville). Иначе говоря, идея европейской обороны преследует Париж уже не первое десятилетие. Как ни парадоксально, именно Тони Блэр подвел Жака Ширака в 1998 году к подписанию декларации Сен-Мало, которая была призвана сформировать зародыш этой системы.
Рефлекторная гордость
Париж вполголоса высказывал возражения даже в темные сентябрьские дни 2001 года. Французам уже довелось столкнуться с терроризмом на своей территории. Они были искренне солидарны с болью американцев, но опасались их реакции. Их встревожили слова Джорджа Буша о борьбе «добра и зла». «Следует проявить осторожность, — говорил премьер Лионель Жоспен (Lionel Jospin). — Мы не можем дать ход представлениям о столкновении западного мира и мусульманского мира как такового».
Сначала европейцы протянули руку помощи американцам, но быстро поняли, что те предпочитают обходиться без них. «Существовала рефлекторная гордость, — вспоминает один высокопоставленный чиновник. — Они были оскорблены и унижены: „Нет, спасибо, мы разберемся сами»». Некоторые высокие военные чины из Европы познали это на собственном горьком опыте. В конце сентября начальник французского армейского штаба генерал Жан-Пьер Кельш (Jean-Pierre Kelche) направил генерала Жана-Поля Раффенна (Jean-Paul Raffenne) в сопровождении четырех полковников в Центральное командование американской армии в Тампе, в операционный центр готовившейся войны в Афганистане. Французы представили «несколько предельно конкретных предложений для помощи США в Афганистане, — говорит близкий к этим офицерам источник. — Они до сих пор ждут ответа».
Французов, как и других союзников по НАТО, разместили в бараках, на существенном расстоянии от помещений, где располагалось американское командование. «Они пытались подойти к американским коллегам, но их сразу же выпроваживали, — продолжает источник. — С ними не считались. По сути, не считались ни с кем. Даже с англичанами». В силу особых отношений те могли попасть в святую святых, но с ограниченным доступом. «Американские офицеры скрывались. Они были очень напряжены и не разговаривали». Два-три раза в неделю в Центральное командование приезжал из Вашингтона министр обороны Дональд Рамсфелд (Donald Rumsfeld) или его заместитель Пол Вулфовиц (Paul Wolfowitz). Тогда офицеров союзников допускали на брифинг, но атмосфера была просто «отравительной». Французское представительство в Тампе сохранялось несколько месяцев, но военные вынесли из него чувство горечи и немаловажное открытие: они увидели новый односторонний подход США под прикрытием многосторонней НАТО.
Пинок по шахматной доске
7 октября американские силы начали наступление на талибов при поддержке одних лишь британцев. Войска других стран НАТО присоединились к ним позднее. Жак Ширак вновь прилетел в Вашингтон 6 ноября. Франсуа Бюжон д\’Эстан сопровождал его в Белый дом. «На этот раз все прошло гораздо хуже», — вспоминает он. Президент Франции хотел знать, что запланировали американцы после свержения талибов. У него было серьезное подозрение, что Джордж Буш и его команда мессиански настроенных неоконсерваторов захотят в скором времени взяться за Ирак, против которого Буш-старший уже вел войну в 1991 году, хотя и не дошел до Багдада. По словам бывшего генсека НАТО Хавьера Соланы (Javier Solana), когда во время переходного периода в конце 2000 года Билл Клинтон спросил у своего преемника Джорджа Буша, какими будут его внешнеполитические приоритеты: тот ответил: «Саддам Хусейн и противоракетная оборона».
В общении с американским лидером Ширак занял позицию старого мудреца: «Осторожнее, дорогой Джордж, равновесие на Ближнем Востоке очень хрупко, не стоит его нарушать!» Тем не менее, Буш был «скользким, как мыло», по выражению посла, и ничем не выдал свои намерения. Час спустя, выступая перед прессой, он поблагодарил своего «друга» Ширака за советы, которые он «высоко ценит»…
Трещина появилась именно здесь, в тот самый момент, когда у Ширака возникли сомнения насчет американских планов. Он поделился ими с канцлером ФРГ Герхардтом Шредерем и президентом России Владимиром Путиным, которые разделяли его опасения. В Вашингтоне французский посол продолжил работу, в частности с Кондолизой Райс, которая вела себя совершенно непреклонно. «Вы говорите о равновесии, которое нужно сохранить, но именно его и хочет перевернуть президент, — как-то сказала она ему. — Мы хотим от души пнуть шахматную доску и посмотреть, как упадут фигуры».
Европейские разногласия
Продолжение прекрасно известно: все увидели, как упали фигуры. В марте 2003 года США вторглись в Ирак, чтобы свергнуть Саддама Хусейна, поскольку у них якобы были доказательства того, что у него есть оружие массового поражения. На этот раз Америке была нужно Европа, но в той возник раскол под активным давлением администрации Буша, который, по выражению Дональда Рамсфелда, разыграл «новую Европу» против «старой». Небольшое преувеличение, поскольку к американской коалиции присоединились Великобритания, Испания Хосе Марии Аснара и Италия Сильвио Берлускони. Германия и Франция возглавили старую Европу отказников (меньшинство), к которой подключилась и стремившаяся заявить о себе Россия.
Этот европейский раскол тоже некоторым образом стал последствием революций 1989 года. Новые центральноевропейские демократии придерживались решительно атлантистских позиций. Они были признательны Америке Рейгана и Буша-старшего за освобождение от советской империи и вступление в НАТО и ориентировались в своей безопасности исключительно на США. 30 лет спустя, при Дональде Трампе, это раскол все еще сохраняется.
Париж и Берлин, нарушители спокойствия в западном лагере, дорого заплатили за неповиновение. В опубликованной позднее записке Бушу Рамсфелд заявил о своей убежденности в том, что «Франция хочет разрушить НАТО». Американские СМИ приписывают Кондолизе Райс такую фразу весной 2003 года: «Наказать Францию, проигнорировать Германию, простить Россию». Париж лишь в результате долгих и трудных переговоров смог добиться перевода семи французских заключенных, которых удерживали в Гуантанамо с 2002 года. Как отмечает, оглядываясь в прошлое, работающий в НАТО дипломат, в этот период «США перестали считать, что их союзники важнее всего».
Разногласия по Китаю и Ирану
Обстановка обострилась не только между двумя берегами Атлантики, но и внутри самой Европы. Ширак упрекнул страны Центральной Европы в том, что они «упустили возможность промолчать», и надолго отвернулся от них. Когда стало ясно, что иракская авантюра обернулась катастрофой, разглагольствования на тему «я же вам говорил» президента Франции на европейских саммитах вызывали немалое раздражение Тони Блэра.
Министр в правительстве Блэра и европейский комиссар Питер Мандельсон (Peter Mandelson) признает, что только сейчас осознал, как сильно раскол в связи с Ираком ударил по Европейскому союзу, где начались склоки в тот самый момент, когда на повестке дня стояли реформы и расширение. «Ирак лишил Блэра председательства в ЕС, — уверяет он. — После Лиссабонского договора Меркель и Саркози решили, что Тони Блэр должен стать первым председателем измененного Евросоюза в 2009 году. Но последствия раскола по Ираку все еще были слишком сильны. Сегодня ситуация, без сомнения, была бы совсем другой, если бы Блэр смог возглавить ЕС».
Переизбранный в 2004 году Джордж Буш решил, что пришло время склеить разбитую вазу, и отправился в европейское турне в феврале 2005 года (немногим после избрания). В Брюсселе, Майнце и Братиславе его тепло встретили европейские коллеги. Они тоже решили пойти на мировую вопреки настрою общественности, которая в своем большинстве была резко отрицательно настроена по отношению к команде Буша. Как бы то ни было, появились и другие разногласия: по Китаю (европейцы хотели отмены оружейного эмбарго) и Ирану.
Ирак как «симптом»
Джереми Шапиро (сейчас он работает в Европейском совете по международным отношениям в Лондоне) полагает, что американская реакция на 11 сентября могла посеять зерна трансатлантического раскола. «США переборщили, — признает он. — Они стали так истово верить в нравственную правоту своего дела… И все это проявилось в Ираке». Как бы то ни было, он все еще убежден в европейской поддержке вмешательства против режима Саддама Хусейна: «В коалиции были 14 из 25 членов ЕС. Из шести крупнейших стран четыре были на борту». Он считает, что раскол в Европе вызвал не Ирак, а США: «Вопрос стоял следующим образом: поддержим мы США в этой глупой авантюре или нет? В глупости авантюры никто не сомневался».
Он тоже считает, что истоки отдаления США и Европы следует искать в большей степени в потрясениях 1989 года, а не в событиях 11 сентября или войне в Ираке: «Ирак был симптомом. Во времена Советского Союза США понимали ценность европейского единства. Вьетнам мог стать первым Ираком, но европейцы не выступили против него, потому что тогда шла холодная война».
После холодной войны Европа потеряла былой интерес в глазах Вашингтона. Это было свойственно даже высоко ценившемуся европейцами демократу Биллу Клинтону, которого пришлось упрашивать о вмешательстве в Боснии в начале 1990-х годов. Работавший с ним Рон Асмус (Ron Asmus) рассказал несколько лет назад о беседе Клинтона с сенатором Тедом Стивенсом (Ted Stevens), который упрекнул президента за то, что тот занимается расширением НАТО вместо того, чтобы бросить Европу и сосредоточиться внимание на взлете Китая. «Знаете Тед, быть может, вы правы, и в конечном итоге Китай окажется настоящей проблемой, — ответил Клинтон. — Именно поэтому расширение НАТО так важно: когда мы столкнемся с новыми вызовами, то не будем одни, возможно, рядом с нами встанут несколько европейцев…»
НАТО — «охранное предприятие»
Дело в том, что центр тяжести мира начал смещаться. Позднее Барак Обама объявил поворот в сторону Азии и отчитал европейцев, «безбилетников», которые хотят бесплатно пользоваться американской системой. Дональд Трамп придерживается того же мнения, но действует куда грубее. Взять хотя бы его нападки на Ангелу Меркель на его первом саммите НАТО, Он относится к НАТО как к «охранному предприятию», отмечает Юбер Ведрин. По словам Джереми Шапиро, европейцы отказываются понимать, что «теперь Америке наплевать. Не наплевать ей лишь на то, где они покупают оружие: им следует закупаться только в США». Иначе говоря, Европа может делать все, что угодно, пока не расторгает договор с «охранным предприятием».
Если бы все было так просто… Дело в том, что никто не отменял двусмысленной американской позиции по европейской обороне: Вашингтон требует от европейцев самим заняться своей безопасностью, но начинает вставлять им палки в колеса, как только они собираются это сделать. Американцы не в силах полностью отказаться от доминирующего положения в Европе и в штыки встречают французскую концепцию «стратегической автономии». Произнесенные Эммануэлем Макрон слова «европейская армия» стали искрой на пороховом складе. В сентябре 2018 года министр обороны Трампа Джим Мэттис (Jim Mattis) направил пламенное письмо на тему планов Парижа своей французской коллеге Флоранс Парли (Florence Parly), несмотря на их хорошие отношения. Кроме того, о содержании письма было объявлено союзникам, чтобы подать пример.
Начали формироваться другие, чисто утилитарные формы военного сотрудничества. Американские офицеры, которые игнорировали французского генерала в Тампе в 2001 году, сегодня не скупятся на похвалы французам, которых поддерживают в борьбе с терроризмом в Сахеле. «Французские военные заняли место британцев в системе ценностей Пентагона», — иронизирует один американский эксперт. После иракского фиаско, враждебного настроя британской общественности к любому вмешательству и бюджетных сокращений при консервативном правительстве Дэвида Кэмерона военные Соединенного Королевства вызывают куда меньше интереса в американском штабе, хотя именно он привел их к катастрофе в Ираке. Причем это всего лишь одна из ударных трансатлантических волн после 1989 года, тогда как НАТО переживает «смерть мозга», как заявил президент Эммануэль Макрон в ноябре 2019 года, и борется за свою жизнь. Его предшественник Франсуа Олланд говорит, что нужно попросту «порвать с Трампом»: «Какой смысл ехать на саммит „семерки», если тот заявляет, что не станет говорить о климате?» На Западе все теперь упирается не в ценности, а в интересы, которые иногда сходятся, но чаще расходятся.
