Вчера, 24 января, Большой зал Ташкентской Консерватории был, как всегда, переполнен. Требуется уточнить, «как всегда» — на концертах Молодежного симфонического оркестра Узбекистана под управлением художественного руководителя коллектива и главного дирижера, заслуженного артиста республики Камолиддина Уринбаева. Когда я оглядывал зал, у меня появилось ощущение, что публику, а среди неё находились Председатель союза композиторов Рустам Абдуллаев, его коллеги Дилором Сайдаминова, Анвар Эргашев, дирижёры Захид Хакназаров, Фируза Абдурахимова, Эльдар Азимов, Владимир Неймер, и другие пришли на концерт не только для того, чтобы послушать хорошую музыку, но, прежде всего, убедиться в правомерности нарастающего успеха молодого симфонического коллектива и его популярного руководителя. В связи с этим мне подумалось, что само появление этого замечательного оркестра – процесс очень показательный и закономерный.
Он ярко свидетельствует о том, что узбекские юноши и девушки, несмотря на все сдвиги в сознании и вкусах в последние десятилетия, по-настоящему тянутся к серьёзной классической музыке, к великому наследию мировой музыкальной культуры. Это дорогого стоит. Уже стало достоянием слухов, что члены коллектива ходят на работу, как на праздник, каждая репетиция становится откровением и открытием для вчерашних неподготовленных школьников, а на самих концертах Молодежного оркестра царит подлинная атмосфера свободного творческого исполнения, будто звучащая музыка рождается непосредственно на ваших глазах. Артистизм и импровизация, смелость и воодушевление выплескиваются в зал с подкупающей и неотразимой энергетикой.
Буквально за несколько лет Молодёжный оркестр стал ведущим симфоническим коллективом в республике, каждое выступление которого «вербует» сотни поклонников классической музыки среди благодарных слушателей, прежде всего, молодёжи. Не случайно, по указанию Президента шефство над коллективом взял на себя Союз молодёжи Узбекистана. Тем самым, он поднял планку своих духовных интересов.
Но вернёмся к содержанию концерта. В его программе на этот раз было всего 2 произведения: Концерт для валторны с оркестром Рихарда Штрауса № 1 ми-бемоль мажор (переложение для 4-х валторн с оркестром Ф. Эккерта) и Симфония №3 Сергея Рахманинова.
Несколько подробнее о них: как известно, в переводе с немецкого Waldhorn означает лесной рог. Как правило, сочинения для валторны, представляют собой жизнерадостные произведения, в которых преобладают мажорные тональности и светлые оркестровые краски.
Принято думать, что валторна – инструмент преимущественно «кантиленного» типа, и сама природа, казалось бы, ограничивает возможности исполнения на нем технически сложных произведений. Но это не так. В руках мастеров валторна становится подлинно универсальным инструментом. Даже эпизодическое появление валторны с исполнением «простых» элементов фактуры создаёт яркий эффект. Композиторская мысль, не ограниченная более звуками только натурального звукоряда, стала осваивать новую интонационную природу мелодии. Ещё в 19 веке стали появляться сложнейшие сочинения для валторны, которые словно испытывали на прочность технические нововведения, особенно на примере творчества Франца и Рихарда Штраусов. Франц Штраус – блестящий виртуоз, написал концерт для валторны, прочно вошедший в репертуар валторнистов всего мира. Став первым учителем музыки для своего сына Рихарда, Франц Штраус своим исполнительским мастерством «привлек» талант великого Рихарда для написания валторновой музыки. Его концерты открыли новые горизонты освоения художественных и технических возможностей инструмента. Причиной композиторского успеха Рихарда Штрауса стал своеобразный тандем валторниста и композитора, в котором каждый из участников обладал выдающимся музыкальным талантом.
4 молодых ташкентских валторниста: Сардор Худойбердыев, Шахрияр Бердыев, Эльбек Салимов и Рустам Охунов, сыгравших впервые на Ташкентской сцене данный концерт, сумели проявить великолепное использование выразительных возможностей валторны, классичность формы и содержания музыки. Музыканты показали красивый звук, блестящую подвижность и легкость в преодолении технических сложностей, а также художественный вкус. Конечно, определяющую роль в этой гармонии имел Сардор Худойбердыев, тонко чувствующий особенности этого выразительного инструмента и сумевший влюбить в него своих младших собратьев. Ансамбль полностью удался.
Я спросил у сидящего со мной рядом «золотого саксофониста» республики Юнуса Гульзарова: а не пробовал ли он сам когда-либо сыграть на этом инструменте? — Да вы что, это страшно тяжело! – возразил мне известный духовик. Вмешавшись в наш разговор, художественный руководитель Камерного оркестра Эльдар Азимов, сказал, что ему, напротив, пришлось в течение 3-х лет службы в армии играть на валторне в военном оркестре, но он согласен, что, пожалуй, тяжелее этого «лесного рога» в симфоническом оркестре нет. Оба они, как и весь зал, бурно аплодировали молодым и счастливым валторнистам. Дебют превзошёл все ожидания.
Относительно исполненной симфонии Сергея Рахманинова. Сразу скажу, что сам я – горячий поклонник первых двух симфоний маститого композитора. Для меня они более мелодичны, и в тоже время – более драматичны. Возможно, что они просто мне привычнее. Как, наверное, для многих меломанов. Тем более, значимо, что Камолиддин Уринбаев взялся за исполнение менее популярной симфонии величайшего русского композитора ХХ столетия, тем самым ещё раз доказав, что он не ищет лёгкого пути, а смело берётся за сложные, иногда противоречивые произведения.
К жанру симфонии Рахманинов обратился вновь в 1935 году — через три десятилетия после 2-й симфонии. К этому времени он уже 17 лет жил вне России, но взялся за крупное сочинение.
Впервые оно исполнялось 6 ноября 1936 года Филадельфийским оркестром под управлением Леопольда Стоковского. Кстати, правильно было бы подчеркнуть, что несмотря на неоднозначный приём критиков, Рахманинов был убеждён, что Третья симфония является одной из его лучших работ. Действительно, Третья симфония — произведение удивительной силы и глубины, одна из вершин и итогов творчества композитора.
В США очень своеобразная и глубоко русская по характеру симфония признания не получила. «Скажу еще несколько слов про новую симфонию, — писал Рахманинов. — Играли ее в Нью-Йорке, Филадельфии, Чикаго и т.д. Играли ее замечательно… Прием и у публики, и у критики — кислый… Лично я твердо убежден, что вещь эта хорошая. Но… иногда и авторы ошибаются! Как бы то ни было, а своего мнения держусь до сих пор…»
Навеянная воспоминаниями о России и пронизанная страстной любовью к родной далекой и недостижимой земле, симфония, конечно, была чужда американским слушателям.
Но, судя по напряжённому вниманию, царившему в этот вечер, симфония Рахманинова, национальная по характеру, романтическая и экспрессивная, иногда нарочито жестокая, сочетающая гармоничность языка со сложностью ритмики, вызвала понимание и огромный интерес со стороны, уже можно говорить, достаточно взыскательного ташкентского слушателя.
Есть все основания поздравить оркестр и его редкостного по обаянию и мастерству руководителя К. Уринбаева с очередным заслуженным успехом! Поскольку за кулисами была длинная очередь желающих пожать руку маэстро, я сам не сумел поздравить его вчера. Но делаю это сегодня.
А. ХОДЖАЕВ
