Шелк, шелк…. история китайского шелка, японского шелка, лионского шелка…. А про узбекистанский шелк? А ведь был, да еще какой был, да еще все мы участвовали в его создании. Это я не шучу. Это было. И мы были.
Каждую весну примерно в апреле, по городу ездили грузовики. Рубили… нет, не чинары. Не надейтесь, в то время люди умные были и не такие жадные, как теперь, Сквер хранили, деревья на русские и узбекские не делили, улицы подметали.
Рубили ветви тутовника. Все деревья тута в городе подвергались обрезанию. И стояли лысыми обрубками до следующего года. Листья шли на корм шелкопряду. Подумать только, в страшные времена советского ига колхозные звенья занимались выводом шелкопряда. В Ташкенте были коконоприемные пункты, на которые коконы сдавались. На шелкопрядильной фабрике коконы сыпали в кипяток, после чего их было легко размотать. Тонкая шелковая нить тянулась бесконечно. Коконы были трех цветов: белые, желтые и бежевые. Потом нитки, наверное, красили, ткали шелка, в том числе знаменитый хан атлас. Он и сейчас есть, но есть и синтетика с хан атласным рисунком. А тогда слова «синтетика» в обиходе и не было, а весь шелк был самым что ни на есть натуральным. Это сейчас натуральный шелк нам не по карману, а тогда шелк носили все, от колхозниц до жен секретарей обкома…. Ну и времена были ужасные.
И, представьте себе, идеология до того давила, что все школьники в едином порыве выращивали шелковичных червей, доводя их до состояния кокона.
Не знаю, откуда черви брались, тогда это меня не интересовало, но они были в каждом доме, где имелись дети.
У нас черви жили в коробке, откуда постоянно доносились шорохи и шуршание. У соседки, Нины Прокофьевны — среди засохших веток тутовника. В общем, жили. Однажды мама принесла пакетик с греной, яйцами шелкопряда, маленькими, желтыми и оранжевыми, размером поменьше семян кунжута, но они так и пропали, потому что для выведения червей нужны обогрев и специальная температура. А за живыми червями ухода не нужно, знай, таскай им листья, жрали они, как черви. Прожорливые были — настоящие проглоты. У меня было заветное место, где можно было уворовать листья. Чуть ниже по улице за забором частного дома рос тутовник: поскольку он кому-то принадлежал, его не стригли. Вот я дотягивалась и рвала листья — тутовник рос у забора.
Черви росли как на дрожжах, становясь нездорово толстыми и из белых становились зеленоватыми. Вид у них был самый противный, но мы хвастались друг перед другом состоянием поголовья. Все происходило довольно быстро, из червей выходили нити, и они постепенно окукливались, превращаясь в коконы. Если их не сдавать, в коконах появлялись дыры, из которых вылетали бабочки и весь цикл повторялся. Но мы сдавали. Денег, конечно, никаких, что можно получить за два-три десятка коконов, но сдавали все, хотя удовлетворение было чисто моральным. И так каждый год, мне уже было лет десять, когда все это прекратилось.
Может, и жаль. Тогда пионеры были пионерами и помогали взрослым. И свято верили, что лучше Советского Союза нет на свете страны.
Интересно, во что дети верят сейчас?
ТАТЬЯНА ПЕРЦЕВА
Москва
Специально для nuz.uz
