Колымский комсомолец из Ташкента

Мне всегда нравилось бродить по тенистым улочкам старого центра Ташкента. Вроде бы и город на окраине бывшей империи, а мимо исторических событий не проскочили. Да и сейчас можно попутешествовать. Не забудьте только прихватить с собой машину времени.

Аркадий Северный обычно начинал свои одесские байки так «Иду я как-то по Дерибасовской, дай Бог только памяти, в каком это было году…» Так и я: «Гуляю я по улице Гоголя…» А в каком это было году? Если бы я гулял в 1904 г., то обязательно бы встретил на улице Гоголя жившего здесь бравого усатого поручика Бориса Михайловича Шапошникова или профессора Петра Фокича Боровского, победителя пендинки.

Но ту прогулка машина времени остановилась на 1937-м году, когда один из основателей медицинского факультета Ташкентского университета врач П.Ф.Боровский уже умер, а поручик Б.М.Шапошников стал Маршалом Советского Союза и корпел над картами в генштабе в Москве. По улице Гоголя 1937-го года я гулял с бывшим комсомольцем Сергеем Владимировичем Розенфельдом. Замечательный человек. Просто кладезь информации с его четкой и неисчерпаемой памятью.

Начали мы поход с приметного трехэтажного здания, повидавшего много учреждений на своем веку. На излете советского периода здесь располагался президиум Академии наук УзССР. А в 1937 г. здесь был ЦК компартии большевиков УзССР и ЦК комсомола республики. Улица соответственно была более центральной, или центровой, по-ташкентски выражаясь. Ташкент такой город, что центр в нем исторически может смещаться. Тогда вот был ближе к улице Гоголя, потому что здесь был ЦК и здесь же недалеко проживал первый секретарь Акмаль Икрамов с семьей: женой Е.Л.Зелькиной, видной партийкой, наркомом земледелия УзССР. А позже ЦК переехал, и центр стал смещаться.

— Я в этом здании дважды работал,- рассказывает С.В.Розенфельд. — Сначала с 1932 по 1938 годы работал в ЦК комсомола. Здесь же, в этом же здании заканчивал свою трудовую деятельность в должности помощника президента АН УзССР. Жил тоже недалеко, на улице Инженерной, эта улица пропала в период реконструкции Ташкента, находилась она рядом с улицей Карла Маркса.

Жизнь и деятельность Сергея Владимировича заслуживает обстоятельного рассказа. Родился он в Киеве в 1909 г. в семье врача. Многие родственники С.В.Розенфельда связали свою жизнь с Туркестанским краем. Один из самых известных — это Григорий Яковлевич Сокольников (Бриллиант, 1888-1938), вернулся вместе с Лениным в Россию в «пломбированном» вагоне после февральской революции. В 1920 г. Г.Я.Сокольников был командующим Туркфронтом, председатель Турккомиссии ВЦИК и СНК и председатель Туркбюро ЦК ВКП(б). Под его руководством в Туркестанской АССР была проведена денежная реформа: замена местных обесцененных денежных знаков (туркбон) на общесоветские деньги. Он же содействовал замене в Туркестане продразверстки на продналог (раньше, чем в целом по стране) и разрешению свободная торговля на базарах, освобождению из тюрем представителей исламского духовенства, заявивших о своей политической лояльности. Позднее аналогичные меры реализовались в общероссийском масштабе в курсе НЭПа («Новой экономической политики»). В 1937 г. Г.Я.Сокольников получил 10 лет по делу «Параллельного антисоветского троцкистского центра», но в 1939 г. был ликвидирован в тюрьме людьми Берии.

Два брата Сергея Владимировича работали в Узбекистане. Старший брат — Григорий Владимирович Розенфельд, в 1920 г. после сентябрьской революции в Бухаре и избрания Файзуллы Ходжаева председателем Совета народных назиров Бухарской народной советской республики был приглашен им на работу назиром здравоохранения. После образования Узбекистана Г.В.Розенфельд работал заместителем наркома здравоохранения. Сергей Владимирович рассказывал мне, что уехал из Узбекистана его брат после одного из заседаний Совнаркома, оскорбившись словами одного из наркомов: «Григорий обманывает…» Вскочив со стула, Г.В.Розенфельд ударил кулаком по столу: «Кто здесь обманывает?» Несмотря на просьбы Файзуллы Ходжаева, Г.В.Розенфельд уехал из Ташкента. В годы войны он был эпидемиологом на фронте, награжден многими орденами и медалями.

Другой брат — Александр Владимирович Розенфельд долгие годы работал в Ташкенте начальником ЦСУ. «Он был страшный трус,- говорил о нем С.В.Розенфельд. — Когда меня посадили, он ничем не помогал моей жене. Боялся связываться с семьей репрессированного, потому что был коммунистом».

— В Самарканд я приехал в 1928 году,- рассказывал Сергей Владимирович. — После смерти отца меня забрал из Киева старший брат, и я стал работать практикантом Центральной контрольно-семенной станции Наркомзема. Затем кем я только не работал. И секретарем орготдела Кашкадарьинского окружного комитета КП(б) Узбекистана, потом там же управделами, в 1930 г. поступил в Узбекскую государственную педагогическую академию, ныне это Самаркандский университет, и там же работал завклубом. В 1930 г. я встретился со своей будущей женой Полиной Семеновной Старожиловой, в 1932 г. мы поженились. А вскоре состоялся курултай, на котором меня избрали в бюро ЦК комсомола. Мы переехали в Ташкент, и я стал работать завкультпропом в ЦК комсомола, потом меня назначили представителем ЦК комсомола в наркомпросе по ликвидации неграмотности.

В 1934-1935 годах Сергей Владмирович служил в армии; как всегда, сотрудничал в газетах, у него был такой характер: за все браться, все выполнять, всего добиваться, везде успевать, всегда бороться за справедливость. 17.06.1934 г. в связи с 16-летием красноармейской газеты Реввоенсовета Среднеазиатского военного округа «Красная звезда» вышло партийно-правительственное постановление о награждении особо отличившихся военкоров часами с надписями, подписанное председателем ЦИКа Юлдашем Ахунбабаевым, председателем Совнаркома Файзуллой Ходжаевым, секретарем ЦК КП(б) Цехером. Среди награжденных был красноармеец Н-ского артполка С.В.Розенфельд.

В здании ЦК на улице Гоголя Сергей Владимирович познакомился со многими замечательными людьми.

— Тогда ЦК комсомола помещался в одном здании с ЦК партии, причем и здание-то было двухэтажное, третий этаж потом уже новые хозяева, водники, достроили. Работало тогда всего 50 человек. Все друг друга знали и называли на «ты», независимо от возраста собеседника и занимаемого положения. Существовало даже такое правило: если взрослый тебя на «вы» называет, то значит — он сердится.

Помню я и приезды Николая Ивановича Бухарина в Ташкент. Однажды я даже отдыхал вместе с Н.И.Бухариным и А.Икрамовым на озере Иссык-Куль. Бухарин, куда бы ни отправлялся, в горы или на природу, всегда брал с собой мольберт, краски и все свободное время посвящал живописи. Он хорошо плавал и далеко заплывал на Иссык-Куле. Наконец, однажды он заплыл достаточно далеко, так что Икрамов стал беспокоиться за его жизнь и закричал: «Николай Иванович, куда вы плывете? Утонете!» В ответ раздался голос Бухарина: «Ничего, одним оппортунистом будет меньше». А. Икрамова арестовывали при мне в здании ЦК, помню, как его выводили из кабинета. Супругу А. Икрамова Евгению Львовну Зелькину я знал, но меньше, помню только, что ее звали все «тетя Женя».

Листаю пожелтевшие документы. Вот выписка из протокола № 168 заседания бюро ЦК ЛКСМ от 5.05.1935 г.: «Утвердить заведующим сектором агротехнической учебы и образования Отдела по работе среди крестьянской молодежи тов. Розенфельда С.В. Секретарь ЦК ЛКСМ Узбекистана И. Артыков». Работал Сергей Владимирович довольно усердно. В те годы он также опубликовал несколько брошюр: в 1933 г. вышла его работа «Жизнь молодежи в капиталистических странах», в 1935 г. он даже написал две книжки — «Каждому комсомольцу среднее образование» и «Военно-технический экзамен». Настолько отдавался работе, что даже забыл в партию вступить, как в 1931 г. его приняли кандидатом в члены ВКП(б) в Самаркандской государственной педагогической академии, так все эти годы работы в Ташкенте он и оставался кандидатом с большим стажем и великовозрастным комсомольцем. В те годы это допускалось: и продление кандидатского стажа, и длительное пребывание в комсомоле, не имевшем тогда возрастного ценза.

А в партии быть Сергей Владимирович вполне заслуживал, во всяком случае, в ЦК комсомола он считался одним из лучших знатоков работ классиков марксизма-ленинизма. Он с усмешкой говорил: «Все, кому приходилось со мной работать, жаловались, что им за такое соседство надо молоко за вредность давать». Сергей Владимирович не любил ошибок, неточностей, искажений мыслей в любых вариациях: от простейшей фактической недостоверности до работ Ленина.

— Недалеко от нас, — вспоминал С.В.Розенфельд, — на улице Инженерной, угол Карла Маркса, в доме доктора Стекольникова жил секретарь ЦК комсомола Узбекистана И. Артыков, с которым мы поддерживали дружеские отношения. По ночам он не спал, а штудировал произведения Ленина. Иногда ему попадались непонятные места, или нужно было объяснение какой-то сложной мысли. Тогда он присылал ко мне своего братишку. Тот прибегал и звал: «Сергей-ака, брат просит вас Ленина объяснить». Я одевался и шел к Артыковым. Там мы досиживались до третьих петухов, пока не приходила моя супруга, Старожилова Полина Семеновна и не требовала отдать ей мужа назад.

Интересно письмо по поводу партийной фактологии показывал мне С.В. Розенфельд из центральной газеты «Правда», которая тогда была органом ЦК ВКП(б) и Московского комитета ВКП(б). Процитирую его: » Тов. Розенфельд! Некоторые ошибки в биографии Ленина, напечатанной в «Комсомольце Востока» (так тогда называлась газета «Комсомолец Узбекистана») (об уставе партии, о корнях меньшевизма и т.д.) отмечены вами правильно. Писать об этом спустя два месяца в «Правде», конечно, не стоит. Завотделом обзоров печати». Подпись неразборчива, даты нет, письмо с ошибками. Судя по стилю ответа и мысли, это, скорее всего, была уже «Правда» времен редакторства Льва Мехлиса, известного сталинского подручного.

— А в партию я не вступил, — рассказывал Сергей Владимирович, — потому что в тридцатых годах считал себя еще не совсем созревшим, да тогда и не торопили, тем более и времени у меня не было, постоянно в разъездах, в командировках, дома-то бывал урывками, а потом у меня уже желания не было.

Редактором газеты «Комсомолец Востока» тогда был некий Сергей Соколов. Он все время меня заставлял написать статью о скрытых врагах народа среди комсомольцев. Я отказывался, понимая, что это будет чистейшей воды донос, так как среди нас не было ни скрытых, ни открытых врагов народа. Я пришел к Сергею Соколову и сказал: «Я не буду писать такую статью. Это донос». Тогда на следующий день в «Комсомольце Востока» появилась статья, в которой писалось, что Сергей Розенфельд сам недобитый враг народа и еще скрывает врагов народа. При встрече я дал Сергею Соколову по морде за это. Но вскоре меня отправили в командировку в Термез, я почувствовал, что приближается пора ареста.

Незадолго перед этим меня собирались представить к высокой правительственной награде — ордену Ленина. Прошло торжественное собрание, посвященное дню памяти Ленина — 24 января 1938 года. Я не выдержал и пошел в НКВД. Сдаваться. Захожу, а по лестнице мне навстречу идет сам народный комиссар внутренних дел Узбекистана Дереник Захарович Апресян. Я его знал. Я ему говорю: «Дереник Захарович! Можно вас на минутку? Давайте отойдем в сторонку». Он отходит и спрашивает: «Что случилось?» Я выкладываю: «Дереник Захарович! Арестовывайте меня!» Апресян смеется: «Первый раз вижу дурака, который сам в клетку просится. Тебе что, надоела свобода?» Но у меня свои аргументы: «Дереник Захарович, я знаю, что меня скоро арестуют, я не хочу позора и лишних слухов, арестовывайте меня сразу и здесь».

Он никак не может понять, в чем дело: «А почему ты думаешь, что тебя должно скоро арестовать? Что ты натворил?» Я объясняю: «Вот газета «Комсомолец Востока» написала, что я — недобитый враг народа, а теперь меня еще и в дальнюю командировку отправляют в Термез по линии наркомпроса. Я знаю, что меня отправляют в дальнюю командировку только для того, чтобы там арестовать или по дороге в поезде». «А откуда ты это знаешь?»- задает он вопрос. Я говорю: «Я не хочу, чтобы со мной было как с начальником политуправления Среднеазиатского военного округа. Его выбирали в Верховный Совет, он выступал с речью перед избирателями, затем его попросили на минутку выйти, и он пропал навсегда». Апресян спрашивает: «Какое это к тебе имеет отношение?» Призадумался и опять спрашивает: «Во сколько у тебя поезд?» Я отвечаю: «В полвосьмого». Тогда он говорит: «Иди спокойно домой и уезжай в командировку. Никто тебя не собирается арестовывать. Это я тебе говорю!»

Нарком внутренних дел Дереник Захарович Апресяне (1899-1939) знал несколько языков и обладал лингвистическими способностями. Он работал наркомом недолго: с 19.08.1937 г. по 21.11.1938 г. Пик репрессий. После ареста обвинялся в шпионаже в пользу Германии, Японии и Италии и подготовке террористических актов. 22.02.1939 г. расстрелян в Москве. Не реабилитирован. На самом деле Д.З.Апресян был человеком Н.И.Ежова, а наркомвнудел СССР 25.11.1938 г. был назначен Л.П.Берия. Он сразу же стал выметать ежовские кадры. Сын Апресяна Юрий (род.в 1930 г.) попал в детдом, он — выдающий советский лингвист.

— Я ушел домой, — продолжал свой рассказ С.В.Розенфельд, — как будто успокоенный. В четыре утра слышу — подъехал «воронок». Я сразу понял, что это за мной. Иду открывать. Показывают ордер. Обыск. Арест. Жена у меня беременная, сыну четыре года. Думаю: волноваться будут. Я ей говорю: «Полина, иди наложи мне каши, я еще успею покушать, пока они обыск будут делать». Сижу спокойно и кушаю кашу. Не пойму, что ищут. В основном у нас были книги по геологии. Их не взяли. ЭНКВДешники перевернули весь дом вверх дном, забрали все мои фотографии и мои именные часы с дарственной надписью узбекского старосты Ю. Ахунбабаева, которыми я был награжден как лучший военкор. Я так эти часы любил. Только я их видел. Пропали, как в воду канули.

И попал я в старую таштюрьму возле Алайского базара. Обвинение: ставил целью свержение советской власти и проведение центрального террора. Вел дело следователь Звонарев. До сих пор гадаю, что это за террор. Отказываюсь — бьют, устраивают следовательский конвейер. Делают очную ставку со вторым секретарем ЦК комсомола Узбекистана Федором Тарасовым. Я его не узнал, он был похож на скелет, это был уже подавленный и сломленный человек. Тарасов подтверждает, что он завербовал меня в молодежную контрреволюционную организацию. Я начинаю колебаться. На меня давят: вот видишь, все подтверждают, один ты сопротивляешься. Делают еще одну очную ставку с первым секретарем комсомола И. Артыковым. Тот тоже подтверждает мое участие в молодежной контрреволюционной организации. Тогда я тоже сознаюсь. Что толку отпираться?

Первая часть. Продолжение следует.

Ефрем РЯБОВ.