Последняя волна «народных» восстаний и гражданских войн — плод отточенных политтехнологий. Но мало кто знает про их «наркотический» компонент.
Опытный нарколог определяет вид наркотического опьянения за доли секунды, визуально. Для специалистов, работающих на Ближнем Востоке, не было большого секрета в том, что специальные психостимуляторы широко используются воюющими исламистами во всех горячих точках региона. Правда, об истинных масштабах применения «таблеток ужаса» никто не знал. Западную общественность этот факт абсолютно не интересовал, пока в сеть не попал ролик с публичной казнью американского журналиста Джеймса Фоули боевиками «Исламского государства» (ИГИЛ).
Зрители обратили внимание: поведение и жертвы, и палача было настолько странным, что видео поначалу сочли инсценировкой. Но эксперты заметили: штатный палач ИГИЛ по прозвищу Джихади Джон, казнивший репортера, произносит речь под «явным влиянием амфетаминов». Кто-то сопоставил данные из открытых источников о задержании колоссальных партий психостимулятора под названием каптагон — только за два последних месяца в Дубае и Кувейте было изъято без малого 18 миллионов таблеток! «Военная тайна» исламской революции и нового полувиртуального государства ИГИЛ была раскрыта. Журналисты «КП», работавшие с 2011 года на Ближнем Востоке, подозревали, что в этих глобальных деструктивных процессах есть какой-то химический компонент. Наркотический пазл сложился, но самую последнюю детальку мы нашли еще в феврале — на киевском майдане.
Февраль, разгар локальных боев на границах майдана. Стрельба, гарь от покрышек, бутылки с «коктейлями Молотова». Катапульты стреляют тротуарной плиткой по шеренгам «Беркута». Со стороны бойцы похожи на ряды шахматных фигур, с которыми играют не в мудреные гамбиты, а в простого «Чапаева». В ответ по майдану хлещут милицейские водометы. Мороз за минус двадцать, но на лицах восставших — гримасы счастья.
Респираторы забиты иглами сажи, нечем дышать, но улыбки видны даже под масками-намордниками. Десятки арматур задают ритм бесконечному и бессмысленному сражению — люди тупо лупят по бочкам и бортам сожженных машин. «Баммм!» «Бамм!» И так — десятки часов.
В начале седьмого у баррикады на улице Грушевского появились барышни в венках образца «Наталка Полтавка» с пятилитровыми баклагами «чая» и стопками одноразовых стаканчиков. Чай чуть теплый, безвкусный — но за ним выстраивается очередь. Ночь будет ледяной — до минус 25 градусов, а впереди еще штурм «Украинского дома», в котором, на свою беду, оказались заблокированными 300 солдат-срочников.
Толпа бьет стекла, перебрасывается с осажденными светошумовыми гранатами. Впереди, как всегда, майдановская сотня «Воины Нарнии», славящаяся своей неадекватностью, похожей на вечную наркотическую упоротость. Все мокрые с ног до головы срочники отбиваются из брандспойтов. У одного из журналистов «КП» на лютом морозе лопаются ботинки — вода попала в швы, и лед разорвал обувь.
В три часа ночи толпа бросается двигать баррикаду вверх по улице. Много-много тонн смерзшегося снега, покрышек, железа без всякого смысла перетаскивается вверх метров на сто. В пять утра осажденных выводят из «Украинского дома» через черный ход, и мы идем в гостиницу, пишем репортаж и передаем фотографии… Восемь утра, но хочется сделать что-то еще. Один из журналистов «КП» говорит коллеге: «А давай к нашему видео сценарный план напишем». Это необязательно, но мы пишем план, что-то едим и тут спохватываемся — надо поспать! Но спать не хочется, и это как-то странно, хотя мы и не придаем этому факту значения.
Расплата случилась дома — трехсуточная черная депрессия, когда просто лежишь, не хочется ни с кем разговаривать, а хочется прокусить подушку от лютой и непонятной тоски. Уже в апреле мы еще раз приехали на майдан. Именно тогда в психиатрических лечебницах Украины стали появляться первые «жертвы революции» с ярко выраженными «синдромами отмены». По понятным причинам об этом старались не писать. Но знакомые сотрудники СБУ подтвердили скупую информацию из блогов и наши догадки: «А! Знаем-знаем! Майдановский чаек. Выпьешь стаканчик и час ходишь — тусуешься, два — ходишь, трое суток — все ходишь и ходишь…»
Идея боевых стимуляторов не нова. Синтетическим кокаином немецкие летчики «бодрились» еще во время Первой мировой войны. А в Третьем рейхе к «воспитанию» идеального солдата подошли с научно-промышленным размахом. На основе синтезированного из эфедрина наркотика первитин германская медицина выпускала чудодейственные пилюли. Психостимуляторы добавляли в шоколад и в шипучие витамины, которые так и назывались «Маршгетранк» и были в каждом походном ранце. Благодаря химии солдат мог совершать многокилометровые марши с тяжелым грузом и сутками обходиться без пищи и сна. По оценкам Вольфа Кемпера, исследовавшего применение наркотиков в Третьем рейхе, всего за время Второй мировой войны немецким бойцам было скормлено 200 миллионов таких таблеток.
Американцы в 50-х пошли еще дальше. С помощью синтетического наркотика ЛСД заокеанские ученые ставили опыты по управлению массовым общественным сознанием. Однако зелье, вызывающее в том числе галлюцинации, не отвечало главному требованию — эффект должен быть управляемым. Программу свернули, но ЛСД еще долгое время практиковалось американскими спецслужбами во время допросов. Впрочем, исследования по боевым стимуляторам продолжились. Однако ничего более дешевого и действенного, чем первитин, в недрах лабораторий так и не появилось.
Зато обнаружилось на улицах. Амфетамин — наркотик, который можно производить в кустарных условиях практически в промышленных масштабах. Эффект тот же: потеря страха, обретение нечеловеческой выносливости, пренебрежение к сну, еде… Организм, правда, быстро истощается, но если применять дурь не в регулярных войсках просвещенного Запада, а в странах третьего мира, то кто будет обращать внимание на побочные эффекты?
Июль 2013 года. Перед штабом республиканской гвардии в Каире собирается толпа «Братьев-мусульман». С плакатами в руках они требуют освободить арестованного президента Мухаммеда Мурси. Среди бурлящей людской массы с большой медной колбой за спиной ходят разносчики чая мате. Наливают бесплатно, что совсем нетипично для Египта. В первых рядах особо агрессивная молодежь бросается грудью на колючую проволоку. В глазах — искра безумства, зубы скрипят, зрачки нереально расширены… Поначалу нам показалось, что это последствия религиозного транса. Но почему ему подвержены не все, а лишь авангард?
8 июля около пяти утра распаленная толпа начинает штурм штаба республиканской гвардии. С голой грудью — на автоматы Калашникова. Нет, в толпе, конечно, были вооруженные «демонстранты». Хладнокровно стрелявшие из-за спин обезумевших в бессмысленной атаке людей. В то утро погибло более 70 человек.
Позже выжившие рассказывали нам, что испытали странный психологический подъем перед штурмом. Многие вспомнили и революцию 2011 года, когда на Тахрире кто-то раздавал таблетки, «дающие смелость и силу». Это было отражено и в рапортах полицейских после допроса задержанных. По данным египетских спецслужб, препарат попадал в страну из Катара и Арабских Эмиратов.
Сильно удивились и итальянские карабинеры, прибывшие в Ливию строить из разрозненной толпы повстанцев настоящую армию. По результатам тестирования на наркотики в употреблении амфетамина была уличена треть личного состава!
О странных таблетках рассказывали нам и сирийские военные, находившие их в карманах у убитых и плененных боевиков. Поначалу их ошибочно приняли за виагру — эта утку подхватили многие журналисты. Однако после проведенных исследований выяснилось, что это все тот же амфетамин. Только уже не кустарного производства, а фармакологического.
Препарат каптогон, являющийся легким стимулятором, в концентрированных дозах дает тот же амфетаминовый эффект. Завозился он все из тех же монархий Персидского залива, что поддерживают антиасадовскую коалицию. Впрочем, в последнее время его производство налажено уже на сирийских территориях, подконтрольных «Исламскому государству», — дело несложное. По мнению экспертов, прозвавших каптагон «таблеткой ужаса», именно под воздействием этого препарата боевики устраивают массовые казни. Химическая эйфория подавляет и совесть, и жалость. Чувства — лишние, когда на большой шахматной доске идет Большая игра.
Александр КОЦ, Дмитрий СТЕШИН.
